Опасный беглец

Сикхи угрюмо стоят позади, впереди их начальник, акали, в высокой остроконечной шапке, весь в сбруе из четок, с черной бородой.

– Что, сикхи Пенджаба!.. – кричат идущие мимо. – Поможет вам ваша богиня Девани, когда и вас поведут на казнь?

Сикхи молчат. Их бородатые лица мрачны. Может быть, они вспоминают 48-й год и взятие Мултана?

Джин-Га-Джи, Джин-Га-Джи,
А-ла-а, Джин-Га-Джи…

– пляшут осужденные.

Вот один, молодой, идет в веревках впереди. Он улыбается широко, у него блестят глаза. Лалл-Синг улыбается не потому, что велел майор. Он смеется и приплясывает в веревках.

В городе знают эту улыбку, эти блестящие глаза.

– Главных бунтовщиков называть! – приказал майор.

Торговец сухим навозом стоит среди купцов. Он помнит, как этот самый сипай гнал его на базаре из обжитого угла. Торговец наклоняется к майору:

– Бери этого, Ходсон-саиб!..

– Отделить!.. – велит майор.

Лалл-Синга уводят.

Партия за партией идет и идет.

– Где Панди? Самый главный Панди! – требует майор.

Сипай по левую руку майора бледен от страха. Панди нет, он не может его найти. Панди нет ни среди мертвых, ни среди живых.

– Как его найти? Он дьявол… Оборотень… – шепчут купцы.

Муллы смотрят зорко из-под седых бровей:

– Нет, Панди нет среди них.

– Шайтан! – шепчут муллы. – Он ушел под воду или обернулся в дым и пламя и вылетел в жерло своей большой пушки.

Вот невысокий человек идет, перетянутый веревками, – в ряду других, как брат среди братьев. У него синие глаза европейца. Макферней последним ушел в подземный ход и теперь, со всеми вместе, его ведут на казнь. Обрывки белой шляпы на седых волосах Макфер-нея, пятна лихорадки на измученном лице. Купцы узнают его и молчат. Купцы оборачиваются к своим муллам, – молчат и муллы. Это хаким – особенный человек, он лечил их больных. Даже муллы не хотят указать Макфернея. Но сипай у левого плеча Ходсона делает шаг вперед.

– Где Панди? Давай нам Инсура-Панди! – говорит ему майор. – Иначе будешь болтаться в петле.

– Я дам тебе другого, саиб, – шепчет сипай. – Я дам тебе другого, за хорошую смерть. Вот идет человек твоего народа, саиб, а ты не умеешь его отличить!..

– Европеец!.. Среди презренных сипаев? Европеец среди бунтовщиков?.. – Ходсон забывает даже о Панди, о главном мятежнике. Ходсон делает знак, и Макфернея уводят отдельно.

«Джин-Га-Джи, Джин-Га-Джи», – пляшут осужденные.

Вот уже все прошли. Панди нет среди них.

– Оборотень! – шепчут купцы. – Шайтан!..

Глава сорок пятая СЕКРЕТНЫЙ ПРИКАЗ

Дома города темны, по вечерам в них не зажигают огни. Утром не вертятся жернова домашних мельниц.

Кошки разжирели, питаясь трупами убитых быков и мулов.

На главной площади, на гранитной плахе, лежат семь казненных: это сыновья и внуки шаха, по приказу Вильсона выставленные на устрашение горожан.

Смрад стоит над Дели от неубранных трупов.

«Расправиться с непокорными! – отдал приказ генерал Вильсон. – Убивать без пощады всякого, кто сочувствует бунтовщикам или прячет повстанцев у себя в доме».

На десятки миль вокруг Дели были сожжены и разрушены крестьянские селения.

«Произведенные нашими войсками зверства были просто душераздирающими, – писал один английский чиновник Джону Лоуренсу. – В отношении грабежей мы, конечно, превзошли Надир-шаха».

Много дней подряд пушечный салют, в полдень гулко разносившийся по равнине, возвещал о падении крепости и победе англичан.

Всех мусульман в городе заподозрили в сочувствии к казненным сыновьям шаха. Половина мусульманских семей была выселена из Дели в несколько дней.

Британские солдаты заваливали колодцы, взрывали молельни, жгли лавки, оскверняли храмы.

За каждого убитого британца казнили тысячу индусов. Десять суток подряд двенадцать городских телег с утра до поздней ночи возили тела казненных.

Чтобы не строить помостов у виселиц, для казни приспособили слонов. Слон послушно подносил на спине целую партию осужденных прямо к перекладине братской виселицы.

На плацу за городом длинным рядом стояли пушки. К заряженному орудию подводили сипая, и, привязав его спиной к жерлу, по офицерской команде, канонир давал выстрел на дальний прицел.

Так расстреляли веселого сипая Лалл-Синга.

Лалл-Синг сам подошел к пушке. Его хотели привязать, но он отвел веревку рукой.

– Не надо! – сказал Лалл-Синг.

Он стал спиной к жерлу, обвел взглядом войска, построившиеся на плацу.

– Сипаи! – сказал Лалл-Синг. – Братья одного дыханья!.. Индусы, мусульмане, махратты!.. Готовьтесь к большому бою!.. Помните мою смерть… А вы, сыны чужеземцев, берегитесь!..

Офицерская команда, выстрел, и только несколько пятен крови да два-три темных обгорелых обрывка одежды остались на том месте, где стоял Лалл-Синг.

На одного из осужденных у военного прокурора был особый приказ. Осужденный был европеец.

«Казнь британского подданного может вызвать брожение умов среди наших солдат, – писали прокурору из Секретного комитета Индии. – Довольно будет, если вызванный к генералу, он выслушает приказ о помиловании и отблагодарит королеву за оказанную милость».