Опасный беглец. Пламя гнева

Он спал полулёжа на траве. Конец конского повода был брошен подле него. Казалось, он спал крепко, но, услышав шорох, тотчас проснулся и сел. Он, видимо, обрадовался тому, что увидел живое существо.

— Яванская девушка! — сказал сержант. — Очень хорошо. Яванка мне укажет дорогу.

Аймат не ответила. Она плохо знала голландский язык, но слова сержанта поняла.

— Форт Кастеллинг, — сказал сержант, — недалеко от Андьера. Знаешь ли ты, в какой это стороне?

Аймат неуверенно показала на север.

— Неправда, девушка! — сказал сержант. — На севере только зыбучий песок и море. На север я не поеду.

Он был ленив и добродушен на вид, но что-то было у голландца в глазах, что не понравилось Аймат. Она отступила было назад в траву, но тут сержант быстро подскочил к ней и неожиданно ловким движением обвил конец повода вокруг её плеч.

— Я возьму тебя с собой, — сказал сержант.

Он поднял её и посадил на одну из лошадей.

Аймат рванулась прочь.

— Придётся тебя привязать, девушка! — спокойно сказал сержант и туго прикрутил Аймат к седлу. У него были сильные злые руки.

— Форт Кастеллинг, — повторил сержант. — Мне кажется всё-таки, что это в той стороне.

Он указал на запад.

Потом вскочил на второго коня и погнал обоих вперёд.

— Проклятая трава! — сказал сержант. — Я из-за неё сбился с дороги.

Аймат молчала, он продолжал говорить:

— Не найду свой собственный форт. Веду из Серанга коня для начальника и потерял дорогу.

Он оглянулся на Аймат.

— Откуда ты шла? — спросил он.

Аймат молчала.

— Ты понимаешь наш язык? — спросил сержант.

Он не дождался ответа.

— Нам велено всех яванцев, кто ушёл без разрешения с плантации или из своей деревни, ловить и доставлять в форт, — сказал сержант.

Он гнал коней вперёд. Скоро трава поредела, открылась песчаная ложбинка. По ней, почти укрытый камышом, протекал быстрый ручей.

— Ага, кажется, я нашёл дорогу! — обрадовался сержант. — Этот самый ручей я видел ещё, когда скакал из форта в Серанг.

Сержант напоил лошадей. Они переправились через ручей и поднялись по песчаному склону.

— Скоро пойдёт мощёная дорога, — сказал сержант.

Аймат молчала. Она запустила пальцы глубоко в кожаный узел ремня, пытаясь его развязать. Но узел был затянут крепко.

«Паранг!» — подумала Аймат. Короткий нож для обрубания ветвей на плантации — паранг — был спрятан у неё на животе, под саронгом. Но локти перетягивал крепкий ремень. Она вся изогнулась, пытаясь достать свой нож. Сержант живо оглянулся.

— Сиди смирно, девушка! — сказал сержант. Он показал ей на конец повода, который держал в руке, грозясь связать и ноги.

Аймат затихла в седле, с ненавистью глядя на затылок сержанта.

Скоро показалась мощёная дорога, правее ясной синевой засияло море.

Отсюда начиналась цепь фортов, построенных генералом де Коком вдоль всего западного побережья Явы лет за тридцать до того. Голландские власти испугались в то время восстания яванских крестьян во главе с Дипо Негоро и бросили большие средства на укрепление западного берега. Мощёное белым камнем шоссе соединяло форты между собою и доходило до самого Серанга.

Впереди, правее дороги, виднелось небольшое селение.

Аймат приободрилась. Быть может, им встретится кто-нибудь, кто поможет ей убежать от сержанта.

Камышёвые хижины селения приближались. Аймат выпрямилась в седле, глядя на них. Сержант точно почувствовал что-то. Он оглянулся.

— Не смотри! — сказал сержант. — Там никого нет. Крестьяне ушли.

Да, селение было пусто. У домов не видно было людей. Кокосовые пальмы росли почти у каждой хижины, стебли огромных пальмовых листьев были надрезаны, и из стеблей в подвязанные сосуды сочился сладкий белый сок; здесь делали пальмовое вино. Но никто сейчас не собирал сока; он стекал на землю из переполненных сосудов.

— Ушли крестьяне. Бунтуют, — сказал сержант.

Дальше пошли голые выжженные поля, без единого ростка риса. В пересохших канавах орошения резвились быстрые ящерицы.

Запах гари обжёг ноздри Аймат. Далеко впереди, левее шоссе, она увидела большое стелющееся над равниной тёмное облако. Языки чёрного пламени трепетали внутри облака, во все стороны летели клочья смрадной коричневой гари.

«Что такое?» — подумала Аймат.

Смрад полз уже близко, над шоссе, почти над самыми их головами. Наискосок через шоссе летели опалённые птицы, бежали суслики. Несколько крупных черепах выползли на камни дороги, точно тоже спасались от пожара.

— Сахар горит, — сказал сержант. — Крестьяне подожгли сахарный завод.

Аймат потянула в себя воздух и ощутила запах жжёного сахара.

Сержант неодобрительно помотал головой:

— И сахарный тростник сожгли на корню; не хотят убирать. Всё равно, говорят, сахар увезут в Голландию.

Ещё долго ехали они мимо пожара. Аймат видела дымное облако слева и языки чёрного пламени над горящим сахарным заводом.

Шоссе повернуло направо, и море ушло из глаз. По правую руку, у самого шоссе, начинался глухой частокол, огораживавший чью-то большую плантацию. По углам над частоколом высились старинные деревянные сторожевые башни.

Аймат слышала голоса за частоколом, движение людей. Душный горьковатый запах зреющих плодов какао донёсся до неё.