Опасный джентльмен

— И я согласна, что, подходим мы друг другу или нет, длительное ухаживание не имеет значения.

Чувствуя близкую победу, Эдриан улыбнулся.

— Но я твердо уверена, что одному… нужно знать… некоторые вещи о другом… — Лилиана покраснела.

— Согласен. И?..

— Вы намекнули, что мы должны быть собеседниками. Это правда?

Собеседниками? Неужели он так говорил?

— Да, — осторожно подтвердил граф. — А вам это не по душе?

— О нет! Я хочу быть вам хорошим собеседником. Но я должна иметь гарантию, что смогу… — Голос у нее дрогнул, и она лихорадочно вцепилась в подлокотники кресла.

— Чего вы хотите, Лилиана? Я ведь говорил, что готов дать вам все, что вы пожелаете.

— Я хочу… хочу… жить, — пробормотала она. — Хочу быть уверенной, что мне позволят жить. Хочу жить свободно.

Чего-чего, а такого Эдриан не ожидал. Хочет жить свободно? Черт побери, что она имеет в виду?

— Извините, не понял.

— Я хочу жить! Испытывать настоящее приключение. Хочу увидеть новые места, услышать чужие языки, попробовать экзотическую еду! Хочу встретить людей, которые никогда не приезжали в Блэкфилд-Грейндж! Которые думают, что небо красное, а не голубое и земля плоская, а не круглая!

Эдриан потерял дар речи. Ни разу в жизни он не слышал от женщины столь фантастических заявлений! Может, он сделал ужасную ошибку? Еще десять минут назад Лилиана была скромной провинциальной девушкой, которой бы даже в голову не пришло сказать такое мужчине. А теперь, с ее разговорами о красном небе и плоской земле, она просто готовая кандидатка в сумасшедшие.

— Я вас шокировала? Приличные леди претендовали бы на ваше имя и титул, но не более того, да? Граф легкомысленно кивнул.

— Этого-то я и боялась. Простите, милорд, я не могу принять ваше предложение.

У Эдриана отвисла челюсть. Как, она ему отказывает из-за того, что он не принял всерьез ее нелепые желания?

— Простите и меня, но я не могу принять ваш отказ.

— Что?

— Вы можете жить как вам угодно, мадам. Если хотите носить юбку из листьев, говорить на иностранном языке или выть на луну, я не стану вам препятствовать. Хотите считать небо красным — пожалуйста. Я буду последним, кому придет в голову это опровергнуть.

— Вы… вы будете уважать мое стремление познать жизнь?

Его не интересует, что сделает Лилиана со своей жизнью, — главное, чтобы она ему не отказала.

— Конечно, — упрямо кивнул он. — Если только станете делать это, не позоря мое имя, — добавил Эдриан чуть грубее, чем намеревался.

— Разумеется, нет! Мы сможем путешествовать, встречаться с новыми людьми, восхищаться миром!

Восхищаться миром с этой неотесанной деревенщиной? Господи, он с трудом представлял себя рядом с ней в собственной гостиной, не то что в лучших салонах Европы! Полный вздор! Хотя какая разница? Он возьмет Лилиану один раз в Европу, даст ей познать жизнь. Конечно, это не утолит ее страстного желания встретиться с дикарями на другом краю земли. Но девушки сияли от радости, когда он просто бросал им пригоршню бриллиантов.

— Лорд Олбрайт! Я буду счастлива принять ваше предложение, — объявила Лилиана. — Подумать только, я смогу увидеть Ливан! Знаете, я уже все о нем прочитала.

Она стала перечислять книги, а Эдриан, слушая ее, улыбался. Но его победа над Арчи уже не казалась ему такой сладкой, как он предвкушал.

Через пять дней состоялось бракосочетание. Поскольку Эдриан был нежеланным гостем в Килинг-Парке, традиционный прием гостей после бракосочетания решили устроить в городском зале собраний, хотя барон умолял перенести торжество в Блэкфилд-Грейндж. Но Эдриан остался непреклонен: церемония должна проходить в Килинге. Он хотел, чтобы все увидели его победу.

Своих родственников ему пришлось уведомить о счастливом событии письменно.

Он бы сделал это лично, однако его просьба об аудиенции вернулась нераспечатанной. Тогда Эдриан написал короткую записку:

Достопочтенному Арчибальду Спенсу, маркизу Килингу, и лорду Бенедикту

С великой радостью спешу вас уведомить, что в следующее воскресенье я женюсь на мисс Лилиане Дэшелл из Блэкфилд-Грейнджа. Прошу оказать нам честь своим присутствием.

Вместе с его запиской Лилиана послала записку Бенедикту, над которой трудилась больше часа, и это был единственный момент, когда Эдриан увидел ее грустной.