Опасный инстинкт (СИ)

Встречу с Сильвестром устроить совсем не сложно — Оскар раздобудет приглашение на закрытую вечеринку, а дальше дело отработанной техники: несколько кокетливых взглядов, вскользь брошенное "ах, как же мне тебя не хватало", томное поглаживание плешивой макушки и... пара незаметно подброшенных в виски таблеток Виагры для поднятия боевого духа. И всё, Омаров снова будет в её цепких руках.

За те пару месяцев, что она снова живёт в его доме и ведёт себя как агнец божий, бдительность Сильвестра засыпает, и всё проходит без сучка и задоринки...

Они продумали с Оскаром всё до мелочей: минуя охрану она привозит его в багажнике своего автомобиля на территорию особняка, оставляет машину в подземном гараже и называет код от замка чёрного входа. По истечении договорённого времени Оскар пробирается в дом и выполняет свою часть плана с ограблением: разыгрывает спектакль с пистолетом, забирает бриллианты, бьёт Омарова по голове и скрывается тем же путём — через черный вход попадает в гараж, преодолевает высокий забор и небольшой лес, сразу за которым начинается проезжая часть, и на попутке добирается до дома. Всё чисто и гениально. Ева ликовала! Пусть не сразу, но она смогла снова втереться в доверие к Омарову, с пронырливостью мисс Марпл разузнала всю нужную информацию и блестяще выполнила свою часть плана… но в финале всё пошло не так. Труп Сильвестра лежал на полу, и она абсолютно не знала, что ей теперь делать.

Одно дело украсть незаконные бриллианты и совсем другое — убить человека.

— Ничего не бойся и веди себя естественно. Ты гениальная актриса, у тебя было такое лицо, когда ты увидела меня выходящим с балкона в маске и с пистолетом, что даже я поверил, что ты не ожидала меня увидеть. Ты умница, моя смелая девочка, — подбадривал Оскар, но Ева всё не могла прийти в себя.

Когда Оскар приставил к её голове пистолет и сказал, что убьёт её, если Сильвестр не назовет код от сейфа — Сильвестр его назвал. Это не давало ей покоя и огромный жирный червяк сомнений глодал её изнутри. А вдруг он правда её любил, а она его убила, можно сказать, собственными руками?

— Мне пора уходить, детка, — мягко сказал Оскар, снова надевая маску. — Через пятнадцать минут вызывай полицию и ничего не бойся. Веди себя естественно, у них против тебя ничего нет и не будет, если ты сама не выдашь себя. Сейчас наша судьба полностью в твоих руках. Просто помни это.

— Оскар, мне страшно, — прошептала она, не сводя глаз с недвижимых босых ступней. — Я боюсь, что ничего не выйдет, что не смогу...

— Я верю в тебя, ты справишься! Ты сильная и очень умная. Ты обведёшь этих идиотов вокруг пальца. В два счёта!

Да, она справится и она сильная. И прекрасная актриса! Да, вышло всё не так, как она планировала, ну что же, нужно действовать по обстоятельствам. Если она расклеится, то всё непременно провалится, а она скорее пустит себе пулю в лоб и уйдёт вслед за Омаровым, чем сядет в тюрьму.

Она — соучастница преступления. Сказка закончилась, добро пожаловать в реальность.

— Ударь меня, — ледяным тоном процедила Ева, по-прежнему смотря в одну точку.

— Что?

— Ударь меня по лицу, — повторила, поражаясь своей холодной расчётливости. — Будет странно, что ты убил его, а меня даже пальцем не тронул. С синяками я буду выглядеть более правдоподобно.

— Малышка, я не хочу причинить тебе боль… — как-то неуверенно проговорил Оскар, понимая, что она целиком и полностью права.

— Бей и уходи! — прорычала сквозь зубы. — Только бей сильно, я должна вызывать жалость.

Оскар помялся несколько секунд и, собрав пальцы в кулак, прошептал:

— Прости, детка.

Часть 26

*** В окне мелькали голубые блики проблесковых маячков полицейских машин. Ева сидела на краю кровати, укутанная в белоснежный плед, заляпанный пятнами засохшей крови. Глаз заплыл, а ещё ужасно болела левая рука, не помогло даже сильное обезболивающее, которое ей бережно вколола молоденькая медсестра из прибывшей вслед за полицией скорой помощи.

Их просторная, некогда уютная спальня напоминала сейчас павильон для съёмок кино в жанре хоррор: на полу — повёрнутое верх лицом тело Сильвестра, лужа крови почти высохла, образовав вокруг головы несчастного грязно-коричневую корку.

Ну всё, паркет из баснословно дорогого тикового дерева безнадёжно испорчен, — мелькнула вдруг неуместная мысль.

— ...И вы говорите, что потом он скрылся, спустившись через балкон? — повторил вопрос худощавый инспектор Елизаров, записывая показания в обшитый потрёпанной кожей блокнот.

— Да. Вернее — наверное. После того, как он меня ударил, я сразу же отключилась, — едва слышно проговорила Ева и слабо улыбнулась, когда кто-то из сотрудников полиции — коих в доме было не меньше десятка — подал ей чашку горячего чая.

Обхватив хрупкий фарфор обеими руками, девушка сделала маленький глоток и сморщилась от боли — левую руку словно пронзила тысяча игл.

— И вы ничего не запомнили? Абсолютно никаких примет? — в который раз переспросил инспектор, разглядывая её словно под микроскопом.

Соберись, Ева. Не вздумай выдать себя.