Опасный круиз

В течение дня я наблюдала за Эдвардом Верритоном с нараставшим изумлением. Он вел себя как самый настоящий отдыхающий — эдакий жизнерадостный дружелюбный весельчак, всегда готовый поддержать компанию. Если он и притворялся, то выходило у него просто грандиозно. Так что, вероятно, это действительно была другая сторона его характера. В середине дня они с детьми искупались в бассейне; я тоже окунулась, хотя и не слишком храбро. Вода была холодная и расплескивалась по краям, когда пароход качало.

Чарльз благоразумно решил подождать, пока станет теплее. Я не думаю, чтобы Кенди и Гил пришли в восторг от купания — они вылезли из воды, как только отец это им позволил.

— Не очень-то они закаленные, верно? — усмехнулся, повернувшись ко мне, Эдвард Верритон. — Будьте добры, Джоанна, проследите, чтобы они хорошо вытерлись. Потом мы пойдем поиграем во что-нибудь, чтобы согреться.

К вечеру мне стало казаться, что я провела на пароходе сто лет. Пассажиры все лучше узнавали друг друга, и у меня появилось несколько друзей, в том числе одна очень милая блондинка, по имени Мэри Браун. Она путешествовала с родителями и несколькими молодыми людьми, среди которых были два брата-близнеца — Джеймс и Роберт. Джеймсу и Роберту было лет по восемнадцать — красивые рыжие симпатяги, — оба они охотно сопровождали меня по пароходу и предлагали принять участие в разных развлечениях.

Мне нравились близнецы, но Чарльз нравился, разумеется, куда больше. Он был уже взрослым человеком, и я чувствовала, что сильно проигрываю ему, хотя у нас и было много общего. Ясно, что я просто с ума сходила от необходимости все время держать язык за зубами. Мне страшно хотелось рассказать ему про Оксфорд и вообще говорить без стеснения. Кажется, я ему нравилась, но это не могло продлиться долго, потому что кому нужна девчонка, у которой, кроме смазливого личика, нет никаких других достоинств. Вот Мэри, например, и симпатичная, и умненькая. Она собиралась стать врачом и была, пожалуй, только немного слишком самоуверенной.

Я бы с удовольствием приняла участие в тех дискуссиях и спорах, которые периодически возникали. Но я не осмеливалась. Я никогда не могла знать, в какой именно момент Эдвард Верритон или дети могли подслушать меня. Это был постоянный страх, что случайно кем-нибудь брошенное слово даст Верритону повод подозревать меня. Как же тогда я раскрою эту тайну, если тут все-таки есть тайна.

Я могла, конечно, открыться Чарльзу, но сразу отказалась от этого. Все это было слишком неясно, слишком смутно; он, пожалуй, примет еще меня за сумасшедшую, с моими подозрениями.

Когда я после ужина уложила детей спать и поднялась на палубу, чтобы в последний раз посмотреть на море, то действительно казалась сама себе немного сумасшедшей. Солнце заходило в золотисто-красном сиянии, а небо вокруг светилось нежным зеленовато-голубым светом. Было довольно прохладно, но я все смотрела, как корабль разрезает носом пылающие в лучах вечернего солнца волны, и никак не могла оторваться.

Мы плыли по Бискайскому заливу, впереди было Средиземное море, Неаполь, Дубровник. Казалось нелепым тревожится о чем-то, вместо того чтобы просто получать удовольствие от плавания по морю на большом корабле. Ты просто жертва собственного бурного воображения, убеждала я себя.

— Чудесно, не правда ли? Завтра будет теплее, — неожиданно раздался чей-то голос.

Я оглянулась. Это оказался тот самый темноволосый мужчина, который следил вчера вечером за Эдвардом Верритоном. Теперь на нем был смокинг, и он выглядел в нем каким-то еще более смуглым, чем всегда. Он тоже весь день строил из себя весельчака вроде тех, которых называют душой компании. Но сейчас он был совсем другим — серьезным, мне показалось даже, немного мрачным. Впрочем, мгновение спустя он мне улыбнулся.

— Я уверена, скоро будет страшно жарко, — сказала я, потом в свою очередь улыбнулась и поспешила прочь, потому что сразу после ужина договорилась встретиться с Чарльзом, Мэри, Робертом и Джеймсом.

Пока я шла через главную комнату отдыха, мужчина, с которым мы только что разговаривали, не выходил у меня из головы. Может, это потому, что мне приходилось жить в разных странах и слышать, как говорят по-английски люди разных национальностей, но я, кажется, лучше других улавливала еле заметные оттенки. Так вот, в голосе того мужчины мне определенно послышалось что-то в высшей степени не английское. Ладно, это не имеет никакого значения; на пароходе много разных людей, есть даже одна привлекательная индийская пара с четырьмя обаятельными детьми. Я решила наплевать на все это.