Опасный (ЛП)

— Мне очень жаль. Я заплачу, как только вернусь на работу и заработаю немного денег. Кажется, я накопил кучу долгов, — он запустил руку в волосы. — Звук, из соседней комнаты, разбудив меня, удивил. У меня есть… Не бери в голову, — он смотрел в пол, и женщина не могла чувствовать себя большей стервой, чем он. Она привыкла справляться с такими вещами.

Да, настоящий профессионал, Лив.

— Мы можем начать сначала? Забудь про диван. Я могу заказать еще когда-нибудь.

— Думаю, мне лучше уйти. Освободи меня от этого обещания, Лив. Я тебе не подхожу, и мне здесь небезопасно. Когда я теряю рассудок, то действительно теряю его, и я не уверен, что не причиню тебе боль, если тронусь умом.

— Ты не сделаешь этого. Ты обещал. Кроме того, я единственный человек, который может тебе помочь. Знаю, кто ты, и ты можешь спокойно поговорить со мной.

— Я в курсе, — выражение его лица из спокойного стало злым, за две и одну десятую секунды. Он пополз к ней. Лив ахнула. — Люди даже не должны знать о нашем существовании. Кто рассказал тебе о нас?

— Я просто знаю. Почему это тебя так расстраивает? — ее охватило желание убежать, но бежать от разъяренного волка — не лучший вариант. Она заставила себя не шевелиться. — Поговори со мной, Ксан.

— Что ты знаешь о волках? — прорычал он. — Ты — человек.

— Нет, я знаю.

Он не выглядел бы более потрясенным, даже если бы она дала ему пощечину. Не говоря ни слова, он схватил ее за ноги и подсунул под себя, где оседлал ее бедра.

— Что ты сказала? — мужчина отпустил ее, но не сводил с нее глаз, словно провоцируя двинуться.

— Я — койот, — пискнула она.

Он обхватил ладонями ее голову и склонился над ней, принюхиваясь от плеча к уху. Остановилась рядом с яремной веной. Его дыхание, прерывистое, затрудненное.

— Ксан? — ее пульс участился, пульсируя на шее. Пульс в крови наполнил ее уши. Нужно оставаться спокойной.

— Я не чувствую запаха животного, — слова были такими мягкими, что по ее коже побежали мурашки. Он поднял лицо, но не тело, на этот раз он посмотрел ей в глаза. — Не лги мне. Мне это не нравится.

— Вовсе нет. Никто, кроме моей сестры, этого не знает. Я перестала быть оборотнем в детстве. Даже Альфа думает, что я человек.

— Невозможно, — смущение исказило его лицо. — Не так ли? Ты можешь перестать быть тем, кем родился? Это просто проходит?

— Понятия не имею. Я надеялась, что, жизнь среди стаи, поможет вернуть способность обращаться, но я здесь уже несколько месяцев, и ничего не изменилось. Я знаю, кто я. Просто не знаю, почему я перестала ею быть.

— Я тоже, — пробормотал он. — Я больше не могу превращаться.

Лив кивнула.

— Я понимаю, — его признание говорило о многом. Теперь они кое-чего добились. Дракон номер два только что сгорел. Это определенно объясняло, почему он болен и его разум не исцелился. Превращение помогло бы, может, и не вылечило бы, но помогло. — Вот почему ты здесь. Ты надеешься, что это место исцелит тебя.

— Что-то в этом месте исцеляет меня, — Ксан слегка повернул голову, и его губы оказались в дюйме от ее губ. Он легко мог ее поцеловать. Ее сердце колотилось так сильно, что было больно. — Я хочу тебя, — сказал он.

Я тоже.

— Я не могу. Не с пациентом.

— Тогда ты уволена, — Ксан одарил ее опасной улыбкой, которая говорила, что он хочет поглотить каждый дюйм ее тела. Возможно, слово «хочу» не описывало голод, который она увидела на его лице. Первобытный. Неиссякаемый. Пропасть бездонной потребности.

У нее перехватило дыхание, как если бы женщина споткнулась.

— Ты не можешь меня уволить. Ты меня не нанимал.

— Это взаимно. Я чувствую запах твоего возбуждения.

Нет смысла отрицать, это ничего не изменит. Боже, всего на долю дюйма его губы коснутся ее губ.

— Да, но я не могу этого сделать. Пожалуйста, по причинам, в которые я не хочу вдаваться, слезь с меня.

А потом он исчез. Его тепло исчезло из ее тела, он исчез из комнаты. Дальше по коридору хлопнула дверь, и что-то врезалось в стену, скорее всего, ее ваза из магазина «Все по доллару», которую она держала в каждой комнате. Когда их швыряли на пол или на стену, они производили сильный шум. Эти звуки однажды спасли ей жизнь, и, скорее всего, спасут снова, если сталкер когда-нибудь найдет ее.

Черт! Ей следовало взять с него обещание не разрушать и ее дом.

Лив потребовались годы, чтобы оправиться от нападения. Терренс чувствовал, что их сеансы были чем-то вроде более глубокой связи, как будто он вступил в отношения с ней. После пары лет терапии она отпустила его, сказав, что он больше не нуждается в ее услугах. И она поставила диагноз, что он готов двигаться дальше. Вскоре он пригласил ее на свидание. Ей следовало отказаться, но она сблизилась с ним, почувствовала, что знает его.

Но этого не было.