Опасный месяц май

– А вы считаете, что теперь я смогу нормально жить? – горько спросил Анваро. – Это вряд ли. Я потерял смысл своей жизни. Его у меня отняли. Даже не представляю, чем я теперь буду заниматься и ради чего жить. Может, отправиться на кладбище, где она похоронена, и застрелиться рядом с ней? Но ваша церковь не одобряет самоубийц. Вы даже не похороните меня рядом с женой. Что мне делать?

– Попытаться выстоять, выжить, – твердо сказал отец Энцо. – Ты обязан это сделать хотя бы потому, что у тебя есть душа.

– У меня больше нет души, – жестко сказал Анваро. – Да и вообще ничего. Отныне я воинственный безбожник, который громко и навсегда отрицает существование вашего Господа, отец Энцо. Он не захотел мне помочь в единственный раз, когда я умолял об этом. Значит, все мои грехи и моя праведность уйдут вместе со мной. Никто меня не осудит и не поблагодарит. Это все веселые рассказы для слабых людей. – Он тяжело поднялся.

– Я могу тебя попросить?.. – неожиданно произнес священник.

– О чем? – Анваро повернулся к нему.

– Не принимай поспешных решений, из-за которых тебе потом будет плохо. Постарайся успокоиться и заходи ко мне хотя бы один или два раза в месяц, чтобы мы могли побеседовать.

– Вы считаете, что мне это нужно?

– Нет. Это нужно мне, – пояснил священник. – Я готов сделать все, чтобы спасти твою душу.

Анваро не сказал больше ни слова и вышел из собора. С тех пор он почти ни с кем не разговаривал, сидел в своем доме и наблюдал за морем. Вдовец продал булочную соседнему пекарю и все деньги перевел на имя своей падчерицы. После смерти Андрианы он получил около ста сорока тысяч евро, половину тех денег, которые были на счету его супруги. Остальные согласно ее завещанию банк перечислил на счет дочери Андрианы. Затем Анваро Ковелли отправил туда и триста пятьдесят тысяч евро, полученных за булочную. Себе он не оставил ни копейки, посчитав, что все эти деньги должны принадлежать потомкам Андрианы.

Сто сорок тысяч евро, полученных по завещанию, он добавил к деньгам, которые у него были. Несмотря на категорические возражения самого Анваро, супруга выплачивала ему часть прибыли. К этому времени у него накопилось примерно столько же, сколько ему оставила жена по завещанию. Разместив все деньги в банке на срочном вкладе под десять процентов, он гарантированно получал примерно тридцать тысяч евро в год, то есть около двух с половиной в месяц. На эти деньги он вполне мог жить, платить за дом и услуги Эмилии.

По вечерам он любил иногда появляться на пляже в сопровождении своих овчарок. Но с каждым месяцем Анваро бывал там все реже и реже. Теперь он предпочитал выезжать на своей машине куда-нибудь подальше от города.

Иногда Анваро заходил к отцу Энцо, чтобы переговорить с ним. Но они почему-то больше молчали, чем беседовали. Священник полагал, что время смягчит ожесточение и горе Анваро.

Так продолжалось примерно полтора года. Вдовец все больше и больше замыкался в себе. Он уже практически не общался со священником, даже перестал разговаривать с Эмилией. Она начинала бояться приходить в этот дом, где жили молчаливые собаки и их не менее нелюдимый хозяин.

Дни тянулись медленно. Они не были наполнены никаким содержанием, не считая бесцельного наблюдения за набегающими волнами. Анваро понимал, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно он сойдет с ума от своего одиночества и молчания, от тоски по Андриане, покинувшей его. В этом доме каждая вещь напоминала ему годы их счастливого брака. Однажды он обратился к дьяволу, попросил его дать свой знак, подсказать, как ему следует поступить.

Именно в этот момент в дверь постучал Сардар, подъехавший сюда вместе с Казбеком. Они не знали, что Анвер Рахманов уже давно был готов к возвращению в родной город.

Глава 4

Он испытывал волнение, вполне понятное для человека, который двадцать лет не был в родном городе. Самолет австрийских авиалиний пошел на посадку. Гражданин Мальты Сальваторе Блазетти достал оба паспорта, чтобы еще раз посмотреть на визы, полученные в Вене. Ему и его супруге Мишель Блазетти разрешалось пребывание в Азербайджане сроком на две недели. Сегодня было четвертое мая. Значит, они могли оставаться в Баку до восемнадцатого числа.

У господина Блазетти была красивая седая шевелюра, тонкие аристократические усы, нос с небольшой горбинкой. Запоминались его глаза. Они были светло-карими и просто сияли под модными очками без оправы. Сальваторе был одет в серый костюм, голубую рубашку, темно-синий галстук в горошек. Он читал английскую газету.

Его, супруга, сидевшая у окна, дремала, когда к нему обратилась соседка, пожилая женщина.

– Вы говорите по-английски? – спросила она с очень характерным немецким акцентом.

– Немного. – Сальваторе улыбнулся.

– Вы уже бывали в Баку? – осведомилась дама.

– Никогда. Ни я, ни моя супруга. Она, как видите, утомилась и уснула.