Опасный месяц май

– Пошли срочно Сардара. Все сделать под сердечный приступ. Он старик, я не думаю, что там будут проблемы.

– Сделаем, – огорченно произнес Казбек.

Ему было жалко своего старого знакомого. Но приказ невозможно было не выполнять.

Ровно через полчаса к дому Назира подъехал серый «Ниссан», за рулем которого сидел Сардар. Он вошел в дом и пробыл там совсем недолго, минут пять, не больше. Очевидно, их хватило на то, чтобы свернуть старику шею и рассыпать по полу таблетки валидола и другие лекарства. Это был обычный обширный инфаркт, если, конечно, не отдавать тело патологоанатомам. Сардар с улыбкой вышел из дома, сел в машину, достал телефон, набрал знакомый номер.

– Все в порядке, – весело сообщил он. – Наш друг умер от сердечного приступа.

Сардар положил телефон рядом с собой на переднее сиденье, опять улыбнулся и в этот момент почувствовал, как в затылок ему уперлось что-то холодное, скорее всего, ствол пистолета.

– Я же тебя предупреждал, чтобы ты всегда смотрел на заднее сиденье, прежде чем сядешь за руль, – услышал он голос Анвера.

– Ты уже в городе! – выдохнул Сардар. – Почему не сообщил?

– Чтобы случайно не оказаться на месте нашего общего знакомого Назира, которого ты только что убрал, – любезно объяснил Анвер.

– Это глупости. – Сардар нервно дернулся. – Я никого…

– Не нужно, – перебил его Анвер. – Все равно не поверю. Я сдал вам пешку, чтобы напасть на офицера. Пешка – наш друг Назир. Когда-то он был офицером, но променял свою честь и совесть на деньги, которые ему платили. А вот ты уже офицер в этой игре, хотя и выдаешь себя за пешку. Теперь расскажи мне подробно, почему вам так важно, чтобы именно я убил вашего генерала. Только учти, что я очень нервный. Как слышу ложь, сразу дергаюсь. Если рука дрогнет, то я могу случайно нажать на курок, и тогда твои мозги останутся на сиденьях этого автомобиля. Может, даже на обшивке. Мне дергаться или ты будешь рассказывать?

Воспоминания

В следующий раз они встретились с Саидой летом девяносто первого года. Как раз в те августовские дни, когда решалась судьба миллионов людей и самого большого в мире государства. Уже позже, не без подсказки людей, захвативших власть в Москве, будет пущен нелепый и подлый слух о том, что великая держава распалась без крови. Да, ядерной войны действительно не было, не случилось и гражданской. Хотя крови было много. В том числе и в самой Москве, где гражданское противостояние безжалостно раздавил Ельцин выстрелами из танковых орудий по парламенту своей страны.

В других местах противостояние было даже более ожесточенным. Грузины воевали с абхазцами и осетинами, азербайджанцы с армянами, Молдавия с Приднестровьем. Начались стычки между ингушами и осетинами, узбеками и киргизами, месхетинскими турками и опять узбеками. И наконец самая настоящая гражданская война случилась в Таджикистане, где сжигались дома с целыми семьями, вырезались сотни людей, на памятнике Ленину повесили исполняющего обязанности главы государства.

Все эти бесчинства замалчивались демократической прессой. Через несколько лет она торжественно объявила, что огромное государство распалась без большой крови. Очевидно, десятки тысяч погибших и миллионы беженцев во всех республиках были слишком малой платой за подобный развал.

Девятнадцатого августа, рано утром, в Москве объявили о создании нового органа – ГКЧП, в который вошли все высшие лица государства, за исключением Горбачева, оставшегося на даче в Форосе. Уже много лет спустя Борис Ельцин рассказал, что Горбачев был в курсе готовящихся документов и знал обо всем, что собирались сделать заговорщики. Если нет, то, конечно, еще раз показал свою некомпетентность и слабость. Если да, то, похоже, перехитрил сам себя. Ведь после возвращения из Фороса он превратился в комическую фигуру, не уважаемую даже своим ближайшим окружением, в своеобразную марионетку при Ельцине, который стал организатором настоящего заговора в декабре девяносто первого, разрушившего великое государство.

Девятнадцатого августа все офицеры бакинской милиции были вызваны в городское управление, где им зачитали указ о создании ГКЧП и объявили, что в городе, видимо, будет введен комендантский час. Начали составляться списки лиц, подлежащих задержанию и аресту в первую очередь. В райкомы потянулись люди, когда-то сдавшие свои партийные билеты и теперь требовавшие их обратно.

Самая комичная ситуация возникла в творческих союзах. После январских событий девяностого года многие «творцы» на митингах и собраниях гневно заявляли о своем выходе из партии, торжественно сжигали или выбрасывали партийные билеты. Позже выяснится, что особые умники избавлялись лишь от кожаных обложек. Некоторые заявляли, что их неправильно поняли. Самые беспринципные и наглые утверждали, что осознали важность перестройки и хотят вернуться в партию, чтобы помогать ее реформированию. Одним словом, именно в эти дня проявилась полная беспринципность и конформизм многих творческих деятелей. И не только творческих.