Опасный метод

Сабина. И о чем его новая работа?

Юнг. Книга сказок: символические измерения мифа. Например, он рассматривает историю про лесного царя. Развивает идею — при ближайшем рассмотрении совершенно очевидную, — что в основе этого сюжета лежит боязнь секса, отличающая девственницу.

Сабина. Ах вот оно что…

Юнг. Но если девственница проявит решимость, то уродство и безобразие преобразуются в пожизненное счастье и удовлетворение.

Сабина. Я бы сказала, его интерпретация основана на вере — возможно, чересчур истовой — в искушенность и альтруизм венценосных особ.

Юнг. Совершенно верно.

Уже не в первый раз она удивляет и даже поражает его зрелостью суждений; он смотрит на нее, а она смотрит вдаль.

Сабина. Я ищу свой идеал в других мифах.

Юнг. А именно?

Сабина. Вам нравится Вагнер?

Юнг на мгновение теряется.

Юнг. Как композитор — да. Как личность — нет.

Сабина. История Зигфрида: идея о том, что из греха рождается нечто чистое и героическое, даже если это такой тяжкий грех, как инцест; идея о том, что совершенство может родиться исключительно из греха.

Юнг. Как странно.

Сабина. Что именно?

Юнг. По-моему, я вам уже говорил, что не верю в так называемые совпадения; случайности на самом деле не случайны, во всем есть определенный смысл, надо только его уловить: признаюсь, тему книги, над которой я сейчас работаю, составляют Вагнер и миф о Зигфриде.

Они на мгновение встречаются взглядом и лихорадочно соображают, как вести себя дальше.

Сабина. Это правда?

Юнг. Уверяю вас.

Сабина. Какая ваша любимая опера из этого цикла?

Юнг. «Золото Рейна».

Сабина. Да. Все сходится. Моя тоже.

Ее глаза вспыхивают радостным волнением.

Юнг. Может, сходим когда-нибудь, послушаем? Мою жену в оперу не заманишь.

Сабина. Я с радостью.

Юнг. Фрейд обещал направить ко мне нового пациента; Отто Гросса. Кажется, он блестящий психоаналитик, хотя, по некоторым признакам, сам безумен.

Сабина в нерешительности поднимает на него глаза и собирается с духом.

Сабина. Можно спросить?

Юнг. Конечно можно.

Сабина. Как вы считаете, у меня есть хоть малейший шанс стать психиатром?

Юнг поворачивается к ней и смотрит сверху вниз, изучая ее напряженное выражение лица.

Юнг. Я считаю, есть. Из университета о вас поступают прекрасные отзывы. Нам как раз нужна такая сотрудница, как вы.

Сабина. Хотите сказать, такая ненормальная?

Юнг хмурится, но быстро понимает, что это шутка, и светлеет лицом.

Юнг. Вот-вот; у нас, у нормальных врачей, слишком много внутренних барьеров.

СЦЕНА 13

Кабинет Юнга в клинике «Бургхёльцли». Отто Гросс, высокий, сухопарый, светловолосый бородач тридцати лет, с проницательными голубыми глазами, одетый в поношенный, но элегантный костюм, развалился в кресле, курит и энергично жестикулирует, роняя пепел куда попало; ведет себя живо и непринужденно в отличие от Юнга, который, восседая за письменным столом, держится скованно и натянуто, с несвойственной ему опаской.

Юнг. Значит, вы до сих пор ощущаете, что от вашего отца исходит угроза?

Гросс. Любой нормальный человек ощущает, что от моего отца исходит угроза. Потому что он — угрожающий тип. Да вы наверняка о нем слышали — светило криминалистики, создатель, можно сказать, целого научного направления; следы обуви, отпечатки пальцев, пятна крови, образцы спермы, причем все эти средства призваны служить одной-единственной цели — засадить в кутузку всех и каждого, кто ему не нравится. Даже не обязательно преступников, отнюдь; он выпустил брошюру о деградации, где черным по белому написано, что анархисты, бродяги, гомики, цыгане и прочие отщепенцы — вроде меня! — куда более опасны, чем заурядные бандюганы, а потому их следует немедленно депортировать в Юго-Западную Африку. Это я к чему говорю: если вы еще не почувствовали, что от него исходит угроза, значит, у вас с головой не все в порядке.

Юнг. А вы не допускаете, что его стремление вас госпитализировать продиктовано заботой о вашем же благополучии?