Опасный министр

Я пытаюсь сконцентрироваться на цифрах в бумагах, которые Дарья мне всучила перед началом пресс-конференции, но мой взгляд непроизвольно поднимается на Алену. Она сидит в предпоследнем ряду в темном платье, смотрит в блокнот и задумчиво вертит в пальцах ручку.

У меня внутри все сжимается от того, какой у нее нездоровый цвет лица. То ли бледный, то ли серый. Под глазами круги, губы обкусаны. Как будто болеет чем-то.

— Ярослав Викторович, — шепчет Дарья и слегка толкает меня в бок.

Силой заставляю себя опустить взгляд обратно в бумаги и начинаю монотонным голосом:

— Рост ВВП за десять месяцев этого года составил…

Просто читаю по листочку, даже не вникая в смысл. С некоторых пор вообще все потеряло смысл. Я каждый день задаю себе вопрос: а для чего мне это? Для чего мне эта должность, это министерство? Да даже эта страна.

Когда я пришел на госслужбу, действительно хотел сделать что-то полезное для России и ее граждан. Но очень скоро я столкнулся с тем, что кроме меня это больше никому не нужно. Ну разве что Ире.

Директор департамента Минфина, в котором я работал, был озабочен только тем, чтобы выбить себе от государства квартиру. Наш профильный замминистра держался за эту должность, чтобы входить от государства в советы директоров различных госкомпаний, и там зарабатывать. А министр финансов Валентин Александрович уже давно беспокоится только о своих личных интересах. На страну и людей ему наплевать.

И в министерство экономики Саныч меня поставил, потому что хотел видеть здесь «своего» человека, который не будет идти ему наперекор и доставлять проблемы.

Сначала я воспринял его предложение как реальный шанс сделать что-то действительно важное. Тем более что нужно было подготовить реформы для страны.

Президент поставил задачу изыскать с помощью реформ дополнительные деньги.

И я их нашел. А теперь возникает вопрос: на что они пойдут? И я понимаю, что точно не на повышение зарплат бюджетникам и пенсий.

Алена не задает мне вопрос. Даже не поднимает взгляда, продолжая лишь быстро записывать за мной в своем блокноте. Всегда удивлялся, как она умеет так строчить на бумаге от руки. Когда я потом просматривал ее рабочие блокноты, не мог разобрать ни слова.

— Ты хоть сама понимаешь, что написала тут? — спросил я как-то, смеясь.

— Конечно.

— Мне вообще ничего непонятно, — закрыл блокнот и положил его на стол.

— Это потому что у журналистов почерк докторский.

Как только я отвечаю на последний вопрос, Алена тут же закидывает вещи в сумку и пулей вылетает из пресс-центра, так и не посмотрев на меня ни разу. В груди ноет тупой болью. Я до ужаса скучаю по Алене. Квартира вмиг опустела без ее вещей, а постель стала холодной. По привычке я ночью поворачиваюсь в ее сторону, чтобы обнять, и тут же просыпаюсь, понимая, что обнимать больше некого.

— Как все прошло? — после пресс-конференции Ира заходит в мой кабинет.

— Как обычно.

Самойлова садится напротив моего стола.

— Я подготовила для президента более детальный план сокращения сотрудников силовых структур, — кладет передо мной несколько распечатанных листков с цифрами.

— Хорошо.

Только это и спасло меня от увольнения. Неожиданно президент согласился на уменьшение численности сотрудников правоохранительных органов. Принял мои доводы о том, что их штат излишне раздут.

Мы с Ирой решили не добавлять одиннадцатую реформу про сокращение силовиков в тот проект Плана действий правительства, который рассылали на межведомственное согласование.

Именно поэтому про мое самое важное предложение ни слова не было в Алениной статье. А в масштабах государства уменьшение численности сотрудников правоохранительных органов куда значимее, чем повышение налогов. Это в том числе и политический шаг — наконец-то отказаться от имиджа полицейского государства.

Следующей целью для меня было поднять перед президентом вопрос честности судов. В России менее 1 % оправдательных приговоров в то время, как в Европе их 20 %, а в США доходит до 50 %.

— Когда ты в следующий раз идешь к президенту? — спрашивает Ира.

— Не знаю. Он сам меня вызовет.

— Поскорее бы уже улегся скандал из-за налогов.

— Его постоянно подогревают.

— А что с Ломакиным? Это ведь он слил.

— С ним я разберусь отдельно, когда придет время.

По ехидному выражению лица Ирины я понимаю, что она в очередной раз хочет высказаться в адрес Алены.

— Не говори ничего про нее, — предупреждаю.

— Она подставила не только тебя, но и меня! — все-таки выпаливает.

— Мне изначально не нравилась твоя идея о сокращении бюджетных мест в вузах.

Неудивительно, что она вызвала такое возмущение у населения.

— А мне не нравится твоя идея о сокращении силовиков! — язвит. — Даже боюсь представить, что меня ждет, когда Воронин выяснит, что я обвела его вокруг пальца. А он обязательно это выяснит.

— Моя идея о сокращении силовиков сохранила наши головы и наши места, — напоминаю Самойловой. — Если бы не это, президент уволил бы нас обоих. А с Ворониным мы тоже потом разберемся.

— Если бы твоя Алена не снюхалась с Ломакиным и не написала эту статью, то нам бы ничего не грозило! — не унимается.