Опасный мужчина

Когда-то она сказала, что насилие вызывает у нее отвращение. Тори явно слышала высокомерные ноты в своем голосе. Тогда она заявила, что видит огромную разницу между правосудием и местью. Теперь она не была в этом уверена. Два понятия так тесно переплелись в ее сознании, что стало трудно отделить их. Но Кья Пикеринг заслужил такую участь. Тори с горечью подумала: не стала ли она такой же жестокой, как эти люди? Акт мести доставил ей удовольствие.

Она была безумно рада тому, что Пикеринг умер, и внезапно сказала об этом — впервые с момента возвращения Ника. С того вечера прошла почти целая неделя.

Глаза Ника оставались непроницаемыми в свете костра. Бесстрастно посмотрев на девушку, он кивнул:

— Негодяй это заслужил.

— Да. — Гримаса искривила губы Тори, она ощутила подкатившуюся к горлу тошноту, которая едва не задушила ее. — Я жалею о том, что не прикончила его сама!

— Ты обошлась с ним более сурово. Если бы мы позволили ему жить в таком состоянии, правосудие было бы более полным, но я не мог так поступить. Я дал кое-кому обещание.

— Гизелле?

Она посмотрела на Ника и заметила в его глазах вспышку. Сожаления? Тоски по потерянной любви?

— Да. Гизелле.

— Я слышала… что они сделали. Что сделал Пикеринг. Он хвастался… Глэнтону этим убийством. Это ужасно.

Они помолчали. Ник прислонился к стене, прикурил от головешки тонкую коричневую сигару и уставился на невысокий свод.

— Это не должно было случиться, — тихо произнес он с горечью в голосе, прищурившись из-за едкого табачного дыма. — Этого бы не случилось, если бы я сделал то, что мне следовало сделать. Они использовали ее, чтобы отомстить мне. Я не должен был связывать себя с женщиной более чем на пару ночей.

В горле Тори образовался комок, внезапно пещера показалась девушке слишком тесной и душной.

— Мы не всегда способны противостоять любви, Ник.

— Верно. — Его смех был жестким, надрывным. — Верно, Венера. Ты абсолютно права. Но я не был влюблен в Гизеллу. Это — самое худшее. Она была просто очередной женщиной. Я хотел Гизеллу, не мог причинить ей боль, но не любил ее. Она просто подвернулась мне. — Он бросил взгляд на Тори, потом посмотрел через узкое отверстие. — Если погода не ухудшится, через несколько дней мы отправимся в путь, вернемся в Сакраменто. К тому времени перевалы станут проходимыми.

Она вяло кивнула. Вот, значит, как он относится к женщинам? Как к удобству? Господи, неужели и к ней он относится так же? С холодным безразличием? Несмотря на все происшедшее, она начала думать, что он испытывает к ней нечто большее, нежели чувство долга. Ее наблюдения подсказывали, что она дорога ему. В последнее время он проявлял особую мягкость, произносимые им слова казались Тори многозначительными, однако она была так потрясена пережитым, что не могла должным образом отвечать на его нежность… В течение последней недели он ни разу не пытался дотронуться до нее, даже старался избегать всяких прикосновений. Случайно задевая Тори рукой, он отдергивал ее, потом смотрел на девушку непроницаемыми глазами и тотчас отводил взгляд. Она хотела спросить его, что он увидел тогда. Может быть, он с чувством отвращения вспоминает сцену у костра. Она хотела спросить Ника… но боялась услышать ответ.

Ночью в горах снова поднялась метель, и они оказались в ловушке. Несчастных лошадей почти завалило снегом, и Нику пришлось пробираться сквозь сугробы к укрытию из веток, где находились животные. Он растопил лед и дал им напиться, отыскал под деревьями траву и накормил их ею.

— Если мы задержимся здесь, они умрут с голоду. — Вернувшись в шалаш, Ник поежился. Он подул на свои пальцы и опустился на колени у костра. — Ты выдержишь дорогу, если мы отправимся в путь, когда метель утихнет?

— Выдержу. Я пережила кое-что и похуже.

Он бесстрастно посмотрел на нее поверх пламени. Желтый свет отразился в его глазах двумя огоньками.

— Да. Пожалуй, ты права.

Она ощутила душевную боль — возможно, из-за его невозмутимого тона или равнодушия, они задевали сильнее, чем обвинения и те загадочные взгляды, которые он бросал на нее, думая, что она спит. Тори вскочила, дрожа всем телом, и обрушила на Ника все свое отчаяние:

— Да, я пережила кое-что и похуже. Что, по-твоему, я чувствовала, когда они лапали меня, касались тех мест, до которых прежде дотрагивался лишь ты один? Когда Пикеринг говорил мне, что сделает со мной в твоем присутствии? Я умирала от унижения, но ничего не могла поделать. Я пошла на это не по собственной воле! Я делала то, что должна была делать, чтобы дожить до твоего прихода, и если ты хочешь обвинить меня, можешь начинать! Я не в силах остановить тебя. Но я не буду извиняться, ты слышишь? Будь проклят, Ник Кинкейд, будь ты проклят за то, что больше не смотришь на меня!

Он тоже встал, и на его лице появилось непривычное выражение. Возможно, он рассердился — в уголках его рта появились морщинки. Он бросил на Тори возмущенный взгляд.