Опасный обольститель

— Потому что вы говорите об этом из чувства благодарности и долга. Вы считаете, что я дважды спасла вам жизнь — ухаживала за вами и сейчас, когда выстрелила в этого негодяя графа Дармауса. И потому я не верю в вашу искренность. Я скоро наскучу вам, и вы пожалеете, что сделали мне предложение так необдуманно. А я… Я просто этого не смогу пережить… Почему вы смеетесь, Бенедикт?

Она нахмурилась и сердито посмотрела на него, он смеялся не переставая.

— Так вы считаете, что я признался вам в любви и сделал предложение лишь из чувства благодарности? Знаете ли вы, сколько раз люди спасали мне жизнь? Данте Карфакс спас мне жизнь, когда мы воевали вместе. Руперт Стерлинг спас от рассвирепевшей французской графини, которая собиралась меня убить моим же собственным мечом, пока я спал. Полагаете, я должен был жениться на Данте или Руперте из чувства благодарности?

— Не говорите глупостей! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. — Женевьева начинала сердиться по-настоящему. — Интересно, чем вы так разозлили французскую графиню? И как она могла проникнуть в вашу спальню? Хотя, кажется, догадываюсь.

Женевьева взглянула на него с подозрением.

Бенедикт опять расхохотался:

— Неужели вы ревнуете меня к прошлому, любовь моя?

Хотя она все еще не пришла, в себя после случая с графом Дармаусом и была очень подавлена, почувствовала острый укол ревности, не сомневаясь, что у него было множество связей, но зачем рассказывать об этом ей?

— Разве вы не знаете, что невежливо говорить женщине, которой вы только что признались в любви, о своих похождениях?

— О господи! Вы решили, она была моей любовницей? Ошибаетесь, — поспешил заверить ее Бенедикт. — В то время я жил во флигеле ее усадьбы. И ей ничего не стоило проникнуть в мою спальню. Она рассердилась на меня, поскольку в тот вечер я рассказал ей, что ее муж шпион и его заключили под стражу в английской тюрьме.

— Ах вот оно что. — Нельзя сказать, чтобы это объяснение полностью удовлетворило ее, но негодование слегка утихло. — Все равно вам незачем было рассказывать мне эту глупую историю. Особенно сегодня вечером.

— Вы правы. — Бенедикт прижал ее руки к своей груди. — Раньше я и не предполагал, что до такой степени люблю вас…

— Это не любовь, а благодарность. — Ей так хотелось бы поверить, что чувства Бенедикта искренни. Но она знала, что это не так.

Бенедикт снова порывисто обнял ее:

— Вы не правы. Я понял, что люблю вас, в тот момент, когда вы провожали меня и прозвучал этот выстрел. Я понял — если не прикрою вас собой, вы погибнете и мне незачем будет жить. Тогда у меня не было причин испытывать к вам чувство благодарности. Я ощущал по отношению к вам исключительно любовь.

— Так значит, вы… — Женевьева недоверчиво посмотрела на него. Она все еще не могла поверить своему счастью. — Вы поняли, что любите меня, именно в тот вечер?

— Да, перед тем как потерять сознание, я подумал, что люблю вас и ни за что на свете не переживу вашей смерти. До этого я восхищался вашей храбростью и силой духа. Восхищался тем, что вы не только выжили, но и не озлобились. Еще ни с одной женщиной мне не было так весело и легко, как с вами. Ни одна женщина не возбуждала меня так, как вы. Но это нельзя было назвать любовью в полном смысле этого слова. Я понял, что люблю вас, когда испугался за вашу жизнь. Поверьте мне, Женевьева, я люблю вас и буду любить вечно. Вы моя самая любимая герцогиня-воин.

Она закрыла ему рот рукой, прерывая бурный поток излияний. Ей было очень приятно это слышать, но слова страшно смущали.

— Когда мы поженимся, я буду вашим личным воином, — залившись краской, сказала она. — Если, конечно, к тому времени вы меня не разлюбите.

— Неужели вы думаете, что я когда-нибудь смогу вас разлюбить? Женевьева, любовь моя, больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы до конца моих дней смотреть на вас, говорить с вами и прикасаться к вам. Я хочу признаваться вам в любви и говорить о своей преданности до конца моих дней.

— О, Бенедикт! И я тоже. До встречи с вами я и предположить не могла, что смогу кого-нибудь так полюбить. Вы первый мужчина, который пробудил во мне это чувство.

Она не верила своему счастью. Мужчина, которому она доверяла, любила больше всего на свете, ответил ей взаимностью.

— Почему у вас такой довольный вид, как у кошки при виде блюдца со сметаной, любовь моя? И почему Сэндхерст смотрит на вас с таким неудовольствием, усиленно делая вид, что поглощен беседой с графом Рамси? — спросил Бенедикт Женевьеву.

С того ужасного вечера прошло ровно три недели. Несколько часов назад они обвенчались в церкви Святого Георгия. В этой же церкви недавно венчались их лучшие друзья Руперт Стерлинг и Пандора и Данте Карфакс и София. Они тоже были приглашены на свадьбу. В их лондонском доме собралось множество гостей. Они разбрелись по комнатам и беседовали между собой в ожидании праздничного ужина.

— Вот уж не знаю, — с самым невинным видом ответила Женевьева.

— Вы действительно не знаете или же что-то от меня скрываете?