Опасный преступник

На самом деле, Уинстону нисколько не было приятно. Сам факт, что к нему подсел и заговорил совершенно посторонний человек, наводил на мысли о проверке или провокации. Хотя «ведущий конструктор» в совокупности с оксфордским произношением и подчеркнуто интеллигентной внешностью несколько сглаживало впечатление.

Дадли носил серую куртку с красными вставками и брюки из того же материала. И добротные кожаные ботинки на толстой подошве с совершенно не потертыми носами. Костюм, по-видимому, изображал из себя заводскую спецовку, но спецовку особенную, из твида елочкой и отменно подогнанную по фигуре. Вряд ли пролы стоят за станками в подобной одежде.

Пролами в Лондоне называли простолюдинов. Беспартийных. От старорежимного восходящего еще к латыни «proletarius», которое сначала обозначало население, годное лишь чтобы приносить потомство, потом стало обозначать рабочих, а сейчас более широкий круг населения.

- Вы в состоянии решать шахматные задачи, несмотря на то, что спиваетесь? – несколько невежливо спросил Стивен.

- Пара шотов джина еще не делает человека алкоголиком, - ответил Уинстон, - А задачи должны решаться. Газеты не публикуют задачи, не имеющие решения. Если в газете написано, что здесь мат в пять ходов, значит, мат в пять ходов, не в четыре и не в шесть.

- То есть, Вы их все-таки решаете? – уточнил Стивен.

- Конечно, - Уинстон начал злиться, - Вот здесь, - он развернул газету с предыдущей задачей, - Конь Е8, далее либо мат ставит слон, либо проходная пешка.

- А задача со звездочкой?

- Пять ходов. Начинает пешка, заканчивает конь.

- Вы меня радуете. Осмелюсь спросить, когда Вы в последний раз играли партию с живым человеком от дебюта до победного эндшпиля?

Уинстон задержался с ответом. Сколько времени прошло с тех пор, как он проиграл и отыграл обратно свою жизнь в застенках Министерства Любви? В тюрьме постоянно убивают время настольными играми, а шахматы хороши тем, что в них можно играть даже вслепую. Год? Два? Десять? Время не имеет значения. Оно не существует.

- Сыграем?

Уинстон хотел отказать, но не смог. Не потому, что ему понравилось предложение. Потому что с тех пор, как он вышел из тюрьмы, он как-то сломался внутри и затруднялся пойти даже на мелкий конфликт даже с безобидными людьми.

Вдвоем они быстро расставили фигуры. Первую партию Уинстон проиграл через пару десятков ходов.

- Вы просто зевнули пару раз, - сказал Стивен, - Сыграем еще?

Во второй партии Уинстон дотянул до эндшпиля, разменивая фигуры при первой возможности. Стивен подыграл, подставив на размен ферзя. Партия перешла к жесткой битве между королями со скромными отрядами пешек, за которых они в свое время одновременно рокировались. Из фигур выжили конь Уинстона и слон Стивена.

- Ничья? – предложил Стивен, оставшись с королем и слоном против короля, коня и пешки.

- Ничья, - согласился Уинстон.

- Еще партию?

- Давайте.

Уинстон проиграл третью партию, но выиграл в четвертой и пятой. Бутылка джина все это время оставалась нетронутой.

- Поздравляю, - сказал Стивен, - Не желаете посетить наш клуб?

Сказано было таким тоном, будто один джентльмен пригласил другого в какое-то особое место, где люди в цилиндрах предавались разврату и деловым переговорам.

- Клуб?

- Шахматный клуб завода номер тридцать четыре.

- Эээ, а почему бы и нет? – Уинстон на периферии сознания осознал, что в его жизни может появиться что-то новое. Те же головоломки, но не с неизбежным результатом. Интеллектуальное противостояние.

Вечер того дня, когда он впервые встретил Стивена, Уинстон провел за шахматами, играя сам с собой. На следующий день Стивен Дадли забрал его от того же столика в кафе. На машине. На коричневом «Воксхолле», что несколько предсказуемо. Зеленые автомобили по старой традиции использовало Министерство Мира, черный цвет поделили Министерство Любви и Министерство Правды, коричневый достался Министерству Изобилия, такси по американскому стандарту перекрасились в желтый, а личные машинки редких счастливчиков красовались всеми цветами радуги, отраженной в пыльной луже. На самом деле, конечно, не собственные машины, а временно выданные Партией в персональное пользование за особые заслуги. В последние годы Уинстон сам неоднократно редактировал прессу, сдвигая решение о «персональном» транспорте все дальше в прошлое.

Следующую неделю он провел, не поднимая глаз от доски. Джин? К черту джин! Чай, кофе, яблочный фреш? Что это вообще такое? Дайте два! Сигару? Против него играли люди в спецовках разных цветов, люди в синих комбинезонах, люди в черных комбинезонах и даже какие-то странные люди в костюмах. Уинстон понимал, что он не лучший здесь шахматист. Да, он выигрывал чаще, чем проигрывал, но все же.

- Вас взвесили, измерили и признали достойным, - сказал Стивен в один совершенно не прекрасный день. Утром Уинстон как раз получил уведомление о сокращении.

- Мы предлагаем Вам работу по Вашему профилю, - продолжил Стивен.

- На заводе? – спросил Уинстон.

- Нет, в самом Министерстве Изобилия.

- По моему профилю? Вносить изменения в какую-то документацию?

- Да. За соответствующее вознаграждение.