Опасный преступник

В отличие от безоружных полицейских, которые, как правило, имеют дело с безоружным народом, военный патруль готовился встретить вооруженных дезертиров или диверсантов, поэтому чуть что начинал стрельбу на поражение длинными очередями, не считаясь с побочным ущербом.

Гражданские хулиганы обходили Белгравию стороной, потому что гражданские рисковали не отделаться несколькими сутками на гауптвахте. Если патрулю за каким-нибудь наказуемым делом попадался гражданский, то нарушитель, в зависимости от обстоятельств, мог откупиться. Тогда его передавали полиции. Не осилившие договориться по-хорошему товарищи неожиданно для себя подписывали контракт, получали традиционную кружку пива с монетой и бесплатную доставку на какой-нибудь нуждающийся в пополнении корабль. На корабле всегда пригодятся лишние руки, чтобы драить палубу и начищать медяшки.

Говорили, что не всегда в контрактах, заключенных на гауптвахте, стояла настоящая подпись будущего матроса. Говорили, что нашелся правдоискатель, который отслужил и доказал в суде, что его подпись подделали. Из зала суда он поехал в тюрьму как шпион, попавший на флот по поддельному контракту.

В отличие от жилых домов послевоенной постройки, в перестроенных дворянских особняках не было единственно возможного пути от входной двери в дом до входной двери в квартиру. Множество выходов на две улицы и во двор. Раньше через парадный вход ходили господа, через черный прислуга, в каждый флигель полагалось по отдельному входу, отдельный подъезд для кухни и еще служебные входы со двора во вспомогательные помещения. Все входы соединялись друг с другом коридорами и холлами в недрах дома. Также и по каждому этажу проходили своими маршрутами сквозные проходы от лестницы к лестнице.

На весь дом полагался только один вахтер, рабочее место которого находилось в холле у парадного входа. Но чаще всего он там не сидел, а вместе с дворником, электриком или сантехником бегал со связкой ключей по этажам и штопал прохудившуюся инфраструктуру. Или и вовсе проводил время в пабе напротив.

В старом доме Уинстона вахтером работал старый охранник из какого-то Министерства, и он, как это часто бывает с этой братией, воображал себя охранником особо важного объекта. Конечно же, он все записывал и докладывал куда положено, но ни разу не помог поймать не то, что настоящего шпиона или преступника, а даже мелкого воришку. И в плане аварийного, текущего или вялотекущего ремонта демонстрировал полную бесполезность.

В новом доме Уинстона, в высотном жилом комплексе «Изобилие-три», вахтер больше смахивал не на бывшего вертухая, а на бывшего арестанта. Отгонял воров и хулиганов и решал хозяйственные вопросы неофициальными методами, которые по эффективности на порядок превосходили официальные.

В доме Бонни, бывшем флотском общежитии, вахтером, скорее всего, служил отставной боцман. Судя по стенам коридоров, покрашенным палубной краской, и по медным дверным ручкам военно-морского образца, начищенным до блеска. Местами на стенах виднелись вмятины и не до конца отмытые пятна крови, но нигде никаких граффити.

Кабельных телекранов с обратной связью в доме Бонни и вовсе не было. Жильцы смотрели каналы через общедомовую антенну. Дом со времен последнего капремонта стоял в очереди на кабельную телекранизацию. Уинстон из разговоров на работе знал, почему так бывает. Чтобы где-то проложить кабели, нужны проект и смета. Чтобы сделать проект для дома, нужен план дома с кабельными трассами, или хотя бы просто план дома. Если плана в архиве нет, или он сильно не соответствует фактическому состоянию объекта, то кому-то придется ползать по подвалам и чердакам, чтобы подготовить проект. Ведомственные нормы по трудозатратам на такое не рассчитаны. То есть, непосредственный исполнитель покажет низкую производительность и останется без премии. К тому же, дом официально относился к жилому фонду Министерства Мира, департамент телекранов - к Министерству Правды, а департамент ремонта старого фонда – к Министерству Изобилия, что еще более затрудняло технические аспекты тотальной телекранизации с обратной связью, на которой настаивало Министерство Любви, а остальные три Министерства ее в меру своих способностей саботировали чисто из вредности.

Собственно, поэтому Бонни могла принимать в своей уютной квартирке разных мужчин и не бояться общественного осуждения. Учитывая особенности дома, общество по соседству за последние годы самым естественным образом пополнилось теми, кто не хотел бы участвовать в процессе осуждения ни как осуждаемый, ни как осуждающий. В дальнем флигеле гнали бражку, с грузового входа в дом заносили коробки с маркировкой «только для флота», на первом этаже двухкомнатную снимали тридцать индусов, а по коридорам в любое время дня и ночи шатались явно здесь не проживающие мужчины и женщины.