Опасный синдром

Теперь доктор приносил плошки каждое утро и уносил вечером, с удовлетворением отмечая, что на дне второй плошки с каждым днем оказывается всё больше фасолин. К тому же часто он заставал Марию бубнящей один и тот же детский стишок. Обычно она замолкала, стоило ей заметить его появление. Но несколько раз она с каким-то отчаянным упрямством, глядя на него так, будто он виновен в ее несчастьях, продолжала говорить. Она путала слова, глотала слоги, неверно произносила звуки, но он всё равно знал, какую потешку она твердит:

«Идут на горку Джек и Джилл,

Несут в руках ведерки.

Свалился Джек и лоб разбил,

А Джилл слетела с горки.

Заплакал Джек, а тетка Доб,

Склонившись над беднягой,

Спешит ему заклеить лоб

Коричневой бумагой».

Иногда она плакала при этом. И он догадывался – причина не в том, что ей тяжело даются слова.

Мария часто рассказывала эту потешку Адаму. Она помнила ее еще с детства, одну-единственную. Но Адаму она не надоедала. Всякий раз, когда Люси приходила с сыном, он забирался на колени к Марии и требовал, чтобы она рассказала ее. Наверное, ему нравилось, что Мария в такт речи раскачивала его, а в конце непременно громко чмокала в лоб.

Мария скучала по Адаму, Джефу и Люси. Она устала задаваться вопросом, почему друзья не навещают ее и даже не звонят.

Она вдруг стала никому не нужной.

Конечно, Джеф понял, что проект всей его жизни закончился оглушительным фиаско, и нашел себе новую талантливую протеже. А Люси нужны были только ее деньги, которых Мария никогда не жалела на Адама. Выгодно иметь богатую и знаменитую подругу, а калека кому нужна? Все исчезли из жизни Марии, будто их никогда и не было. Прав был ее отец, любивший повторять: не привязывайся ни к кому, люди имеют свойство растворяться в воздухе, как только ты перестанешь им быть полезной.

Глава 2

2.1

Время шло. Дни, сменяющие друг друга, были похожи как близнецы. И Мария в конце концов потеряла им счет. На самом деле прошло полтора месяца, за которые никто так и не вспомнил о ней. Единственный человек, которого она видела – доктор, приходил к ней в одни и те же часы, проводил уже привычные манипуляции и спешно удалялся. Длительные тренировки дали свои плоды – чувствительность рук восстановилась, пальцы вновь стали подвижными и послушными, кожа приобрела привычный оттенок. Речь звучала чище, только ее скорость оставляла желать лучшего. Теперь у Марии появилась уверенность, что доктор поймет сказанное и не будет нервничать, играя в «угадайку». Вопросов у Марии накопилось немало, и на все она жаждала получить ответы.

Как только доктор явился на утренний обход, Мария приступила к расспросам.

– Где я?

Тонкие губы доктора криво изогнулись:

– Судя по вашему воинственному виду, сегодня вы решили меня допрашивать? Помнится, я отвечал вам на этот вопрос. Или ваша амнезия прогрессирует? Вы в больнице, Мария.

– В Нью-Йорке слишком много больниц.

– А в Найеке только одна больница, и именно в ней вы находитесь.

– В Найеке? Вы шутите?

Мария всмотрелась в его лицо, чтобы понять, не лжет ли он ей. Как она могла очутиться в этом маленьком, тихом городке, отделенном от Манхэттена Гудзоном? После автокатастрофы она бы попала в больницу Святого Павла. Но то, что Мария находится не в ней, стало ясно с того момента, как она пришла в себя. Кто мог отвезти ее в больницу, находящуюся в другом городе, да еще и удивительным образом похожую на приют для бродяг.

– Почему я здесь?

Доктор присел на стул и сложил руки на груди.

– Вас привезли. Семья туристов обнаружила вас в полубессознательном состоянии на лесной дороге. Вы успели сказать, как вас зовут и что-то про нападение зверя, а потом потеряли сознание. В себя вы так и не пришли. Ни документов, ни телефона при вас не оказалось.

– Погодите… какого зверя?

– Лесного, Мария.

Мария почувствовала, что ей не хватает воздуха, она оттянула рукой ворот больничной сорочки, словно это могло помочь. Доктор рассказывал не про нее. Он ошибся. Перепутал записи или что-нибудь в этом роде.

– Этого не может быть. Мы с моим концертным директором возвращались домой после выступления. Он плохо себя чувствовал и, вероятно, не справился с управлением. Это Манхэттен. Там нет леса и лесным зверям взяться неоткуда.

– Напоминаю, вас нашли в окрестностях Найека.

– Это какая-то ерунда. Я же не могла сюда телепортироваться. Что говорит полиция? Вы сообщили им, что я пришла в себя?

– Полиция поставлена в известность. К сожалению, вашу личность не удалось установить. Похожих на вас женщин в розыск не объявляли.

– Я хочу с ними побеседовать. Они опрашивают людей и в худшем состоянии.

– Исключено, Мария. Ваше психическое состояние нестабильно. И общение с полицией никак не будет способствовать моей задаче поставить вас на ноги. Но мы можем записать всё, что вы скажете, на диктофон и передать полицейским. Если они решат задать вам уточняющие вопросы после того, как прослушают запись, мы будем готовы на них ответить. Или так, или никак, Мария. Согласны?

Мария нахмурилась, но кивнула:

– Конечно.

Буквально через несколько минут доктор принес диктофон, положил его на тумбочку и начал опрос.