Опасный соблазн

— Почему ты не связался с нами? Мы ведь с ума сходили, разыскивая тебя. Были и рядом с тем злополучным местом, спрашивали, не видел ли кто тебя. Отсюда до домика каких-то десять миль. Старик нам ничего не сказал.

Брат Джулии заерзал немного.

— Я приходил в себя очень медленно. Пока сообразил, где я и кто я, прошли недели, может, месяцы. Овчар был добрым, но старым и тугим на ухо. Скорее всего он просто не понял, о чем его спрашивали. Он умер месяц назад, мирно, во сне. — Рэндал коротко взглянул на Джона Хэксхема, который молча сидел в углу. — Мне было нужно какое-то время, чтобы разобраться в себе. Потом я понял, что меня считают мертвым, и воспользовался этим. Хоть было далеко, я часто приходил на обрыв — посидеть и подумать. Там так тихо и близко к дому. Так что я всегда был рядом с вами.

Хэксхем заговорил тихо, будто они остались в комнате вдвоем:

— Я могу это понять, Рэн.

— Правда?

— А я не могу. Так нельзя было поступать. — Джулия выпрямилась. Робби обнял ее, за талию, чтобы поддержать. Губы у нее дрожали. — Мы с ума сходили. Эйдан Прав, ты должен был известить нас.

— Мне жаль, что я заставил вас переживать. — Видно было, что он раскаивается. — Но вы должны понять, что я получил тяжелый удар в голову, и мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Несколько месяцев я ничего не видел. Когда зрение наконец вернулось и стало понятно, где я очутился, я решил дать о себе знать, но, признаюсь, откладывал это со дня на день. Я знал, что Эйдан все держит в руках, у него, вероятно, это получалось лучше, чем у меня. Поверьте, если бы мне удалось быстрее вспомнить, что это Тереза скинула меня в озеро, я объявился бы раньше. А так у меня в памяти остались лишь какие-то обрывки событий. Только сегодня, когда я увидел ее стоявшей там, наверху, все соединилось в одну цепочку. Сегодня я шел привычным маршрутом вдоль обрыва и вдруг услышал голос Джулии, а потом Тереза начала ей угрожать.

— Слава Богу, что ты там оказался, — с жаром воскликнул Робби.

Он глянул на жену, и у него заныло сердце — такая она была хрупкая и измученная.

И такая красивая!

— Это верно, — мрачно подтвердил Эйдан. — Я отправил людей к мировому судье сообщить о том, что здесь произошло, и поискать тело Терезы. Если она выжила после падения, ее вздернут.

Джулия подняла на него глаза. При взгляде на кузена на ее лице появилось выражение страдания.

— Я должна извиниться перед тобой, Эйдан, за то, что подозревала тебя. Но меня смутил тот факт, что у Терезы имелась улика против тебя. Она утверждала, что рядом с телом отца Эдвард нашел булавку, которую я подарила тебе. Тереза всегда казалась такой внимательной, такой заботливой подругой, что у меня и мысли не возникло, что она может лгать мне. А тут еще грязные сплетни. Боюсь, именно тогда я и перестала верить тебе.

Уныние было написано на лице Эйдана, но ему все-таки удалось выдавить из себя улыбку:

— Ты сильно горевала… Мы все переживали, но ты тяжелее всех. Надо было прийти ко мне и рассказать о том, что тебе стало известно. Но сделанного не воротишь. Я тоже совершил ошибку, когда не сказал тебе, что потерял булавку. Мне и в голову не могло прийти, что ее могут утащить. Она была единственная в своем роде, и поэтому если бы кто-нибудь вздумал нацепить ее на себя, сразу стало бы понятно, что этот человек — вор. Тереза была беспощадной и умной женщиной и обвела нас вокруг пальца как котят. — Вскинув бровь, он глянул на Робби. — Если бы ты не привезла сюда Маккрея, кто знает, может, мне пришлось бы в конце концов угодить в ее брачные сети.

Робби криво усмехнулся: это весьма походило на благодарность, если Эйдан Камерон вообще решит поблагодарить его за то, что он помог ему восстановить доброе имя. Ничего, все еще впереди. Резко поднявшись, он подхватил Джулию на руки, не обращая внимания на присутствующих. Миссис Данбар хихикнула.

— Пожалуйста, извините нас. Это был богатый событиями вечер, но, мне кажется, Джулии пора в постель.

— Ей надо прежде всего как следует выспаться, молодожен Робби, — со значением произнесла экономка.

Он усмехнулся в ответ и подмигнул:

— В конечном счете да.

Когда они покинули комнату, Джулия прошептала, обхватив мужа за плечи:

— Неужели ты навсегда останешься таким… неугомонным?

— Да, девочка моя. Если это будет касаться тебя.

Его губы раздвинула многообещающая, просто дьявольская улыбка. Он направился к лестнице. Когда они добрались до комнаты Джулии, Робби толкнул дверь плечом, а войдя, опустил жену на кровать. Наклонившись над ней, он заглянул в ее глаза и почувствовал, что его душа погружается в эти мерцающие изумрудные глубины.

— Что теперь будем делать? — тихо спросил он.

Джулия подняла руку и так нежно коснулась его губ, что у него остановилось сердце.

— Я представляю, как мы раздеваемся донага и ты демонстрируешь мне еще раз то, из-за чего о тебе идет дурная слава.

— Звучит как обоснованное предсказание.