Опасный талант

Прежде, чем эти невеселые мысли расстроили ее, Грейс вспомнила, что она все-таки имела одно преимущество — людям нравилось разговаривать с ней. Они поверяли ей свои проблемы и заботы. А она знала их проблемы и заботы — ведь она часто сопровождала отца, когда он посещал свою паству. Она знала, что солдаты не в состоянии прокормить свои семьи, живя обещаниями пенсий; что сельские жители не могли платить за аренду земли, потому что цены на кукурузу просто смехотворны; что ткачи вынуждены работать за мизерную плату на домашних станках. Она знала, что они подвергаются и большим унижениям, и временами все ее усилия чем-нибудь помочь казались ей менее чем бесполезными.

Но Грейс уже приняла решение, что она тем или иным способом заставит-таки аристократию понять, что их ответственность перед душами, которые Создатель поместил в более хрупкие сосуды и на низшие ступени социальной лестницы, все же должна перевесить привилегии и комфорт, даваемые их статусом.

Но вот высказать подобные свои мысли сестре она не могла. Эмити, несмотря на свое доброе сердце и занятия благотворительностью, воспринимала свое положение жены банкира как абсолютно восхитительное. Она бы не поняла то страстное стремление к справедливости, которое заставляло Грейс писать свои критические эссе против угнетения.

К счастью, от необходимости отвечать что-либо ее спасло очень своевременное появление племянников. Они шумно ворвались в гостиную с радостными улыбками на личиках.

— Еще раз привет, тетя Грейс! — воскликнул Хью, большими шагами приближаясь к ней по розовому ковру. Эта десятилетняя уменьшенная копия своего темноволосого отца Колина вплоть до костюмчика, напоминающего деловой, вытянула вперед вполне мужскую руку для приветствия.

— Я уж думал, мисс Корнтуэйт заставит нас делать уроки до самого вечера.

Грейс была даже слегка ошарашена, когда племянник, взяв ее руку, поклонился, вместо того, чтобы обнять за шею, как вчера, но зато приветствие его сестренки оказалось очень теплым и милым.

Светленькая шестилетняя Катарина была еще не настолько взрослой, чтобы удержать радостные восклицания и естественное желание обнять любимую тетю. Чуть было не задушив и не оглушив ее, она взглянула на хмурящуюся мать и спросила каким-то нерешительным тоном:

— Мамочка, можно тетя Грейс будет пить чай вместе с нами в детской?

Эмити немного подумала, потом ответила:

— Не сегодня, дорогая. Твоей тете вряд ли захочется взбираться по всем этим ступенькам.

Катарина разочарованно вздохнула, а затем вспорхнула на крыльях своих ажурных муслиновых юбочек и ленточек и приземлилась у тетиных ног.

— Как это плохо, — сказала она. — Мы бы сыграли спектакль.

— Это было бы здорово, — начала Грейс, не желая совсем уж огорчать детей. — Вы могли бы выступить передо мной прямо здесь.

— Не сегодня, — твердо, но доброжелательно прервала ее Эмити. — Перед балом тебе нужно будет отдохнуть.

— Но я бы с удовольствием посмотрела их спектакль, — ответила Грейс, видя, что сестра действительно озабочена. — Если я пока ничего не имею против того, чтобы быть просто тетей Грейс, почему ты не хочешь насладиться покоем?

— Ты говоришь совсем не то, — сказала Эмити. — В Лондон никто не приезжает за покоем, моя дорогая, да и ты такой путь проделала вовсе не для того, чтобы изображать няню для моего потомства.

Она оглядела комнату, будто пересчитывала детей и вдруг обнаружила, что одного не хватает. Обратив свой взор на дверь, она ласково позвала:

— Ну, иди же сюда, и поздоровайся с тетушкой Грейс, Тэдди. Обычно ты вовсе не такой стеснительный.

Четырехлетний мальчуган, одетый в костюмчик в военном стиле, стоял по ту сторону открытой двери, посасывая палец. Грейс подмигнула ему.

Заметив этот поощрительный знак, он вроде бы оживился. Влетев в комнату, он радостно бросился к Грейс и повис на ней.

— Ну и ладно, — произнес мальчик, отступая назад, и поклонился, изо всех сил стараясь быть похожим на уже почти взрослого Хью, своего кумира. — Тогда мы будем пить чай здесь вместе с тетей Грейс, если она слишком старая, чтобы подняться к нам.

— Тэдди! — с укоризной одернула его мать. — Твоя тетя вовсе не старая.

— А я так не думаю, — настаивал на своем Тедди, забираясь к Грейс на колени и пожирая ее влюбленными голубыми глазами. Грейс не могла удержаться, чтобы не поцеловать его златокудрую головку, пахнущую мылом и сладким детским потом, и сердце у нее сжалось: ей так захотелось ощутить на своих коленях свою собственную благословенную ношу. Без всяких задних мыслей Тэдди стал объяснять матери:

— Ведь ты сама говорила папе, что она уже слишком стара для еще одного сезона.

Изумленная Грейс непроизвольно открыла рот и смущенно захихикала. Прикрыв рот кончиками пальцев, которые едва уловимо дрожали, она произнесла:

— Боже ты мой.

Ее сестра тоже была ошарашена, но все слова застряли у нее в горле, однако румянец, покрывший ее щеки, красноречиво говорил о том, что она пожалела о своем длинном языке. Когда, наконец, она вновь обрела голос, то потребовала, чтобы сын извинился перед тетей Грейс.