Опасный цветок

Я всегда терпеть не могла подобные вопросы. Я ведь частный детектив, а не практикующий психолог. Но тут я неожиданно для себя ответила:

– Помогите Веронике избавиться от ее зависимости. Вы ведь знаете, что она начала пить?

Ярослав пристально посмотрел на меня и молча кивнул.

– Пожалуй, вы правы. Кроме меня, у нее никого не осталось. Я постараюсь ей помочь, сделаю все, что смогу.

– Думаю, у вас все получится, – с этими словами я встала и направилась к двери. Больше мне незачем было оставаться в этой квартире.

– Постойте! – Ярослав внезапно очнулся, когда я уже взялась за ручку входной двери. – А как же полиция? Вы ведь сообщите?

Я покачала головой:

– Это был несчастный случай. Состав преступления отсутствует.

– Не могу я в это поверить, – Елизавета Ковалькова, моя клиентка, подняла на меня покрасневшие глаза. По ее щекам струились слезы, она машинально утирала их платком, который нервно комкала в руке. – Все, что угодно, могла представить, но чтобы так…

Елизавета не договорила и спрятала лицо в ладони, ее плечи тряслись словно в лихорадке. С того момента, когда закончилась запись разговора Ярослава Шелковихина с Камиллой, прошло минут двадцать, и только теперь моя клиентка обрела способность более или менее связно выражать свои мысли. До этого Ковалькова издавала лишь невнятные реплики, из которых трудно было понять, что ее больше всего потрясло: трагическая нелепая смерть ее сводной сестры или же внезапно открывшиеся обстоятельства, предшествующие гибели Камиллы.

– Какая гнусность! – прошептала Елизавета, качая головой. – Как она могла, моя младшая сестренка! Она ведь бродячих собак всегда жалела, кошку бездомную однажды к ветеринару отвезла, лечила на свои деньги. Потом соседям пристроила. Еще сказала тогда, если бы не взяли, оставила бы ее у себя… И вдруг такая жестокость. Откуда, почему?

Квартирный вопрос, мысленно ответила я. Вслух я ничего подобного не сказала, но Елизавета, по-видимому, внезапно обрела способность читать мысли.

– Да если ей так нужна была квартира, почему она не обратилась ко мне? Неужели бы я ей не помогла?! А теперь у меня нет больше сестры. Вообще никого нет. И из-за чего? Из-за какой-то несчастной однушки!

Я молчала, не находя подходящих слов утешения.

Но тут Елизавета задала мне вопрос, которого я меньше всего была склонна ожидать.

– Скажите, а то, что сейчас пишут об Эдуарде, – это все правда?

Я отлично знала, что «это все» – самая что ни на есть правда, однако предпочла дать обтекаемый и ни к чему не обязывающий ответ.

– Я не располагаю подобными сведениями. Но, как правило, следственные органы не делают голословных заявлений. Не тот уровень, как вы сами понимаете.

Ковалькова смотрела мне в лицо расширившимися от испуга глазами.

– Да-да, вы правы, – поспешно произнесла она полушепотом. – Но какой ужас, кто бы мог подумать! А я-то…

Елизавета не договорила, но я и так поняла, какие именно мысли ее сейчас занимали. Да, голубушка, не каждый обладатель золотой зажигалки действительно респектабельный мужчина. С респектабельностью тут все обстоит весьма проблематично.

– Его теперь осудят? – спросила Елизавета.

– Это решит только суд, – холодно отозвалась я.

– Да, я понимаю… – прошептала она, опустив глаза.

Я все же ожидала, что все мысли и чувства Елизаветы будут сосредоточены вокруг ее погибшей сестры, но нет, ее беспокоила будущность Эдуарда, известного в определенных кругах как Шанхай. Справедливости ради следует отметить, что определенная логика в этом есть. Ведь Камилла мертва, ей уже ничем не поможешь. А вот Эдуард, он-то жив, и что с того, что он занимался какими-то темными делами, ведь кроме этого у него есть вполне легальный бизнес и золотая зажигалка.

– Вы, наверное, считаете меня чудовищем, – внезапно произнесла Ковалькова, посмотрев на меня в упор. В ее взгляде появилась странная решимость. – У меня сестра погибла, а я беспокоюсь о своем коллеге. Но ведь Эдуард так много значил для меня. Просто в голове не укладывается, столько всего сразу…

– Да, я понимаю, – отозвалась я нейтральным тоном. Вид у Ковальковой был неуверенный, как будто она собиралась что-то сказать, но ей не хватало решимости. Мне стало по-настоящему любопытно.

– Я бы хотела кое о чем вас попросить, – произнесла она наконец. Я кивнула.

– Слушаю вас.

– Я бы хотела, чтобы вы уничтожили эту запись, – Ковалькова кивком головы указала на мой смартфон. – Не нужно, чтобы об этом узнал кто-нибудь, кроме меня.

– Но ведь об этом знают Ярослав и еще Вероника Гаврютина, – напомнила я.

– Да, тот самый парень, – задумчиво проговорила Елизавета и внимательно на меня посмотрела. В ее взгляде угадывались испуг и смущение. – Вряд ли он кому-нибудь расскажет, ведь хотя он и не виноват в смерти моей сестры, но если бы он к ней тогда не пришел, Камилла была бы сейчас жива.