Опасный возраст

– Ты же знаешь, я не умею отказывать, – повествовала она мне горестно. – Вовсе не желаю что-то делать, да всегда уступаю под нажимом. Знакомая попросила взять в Польшу маленькую посылку с вещами, ненавижу я это, но она так умоляла, я в конце концов согласилась. Ну и притащили, нет, ты только подумай, целый кофр, настоящее чудовище, и это посылочка? Бессовестные и нахальные люди, воспользовались моим согласием! Не везти же кофр, я всеперепаковала, начала вынимать вещи – не представляешь, какое... Достала нечто странное, показала моейИрке: «Как ты думаешь, что это такое?» Ирка рассмотрела: «Если бы не цвет, голову прозакладывалабы, наволочка на огромную подушку». И знаешь, чтооказалось? Юбка!..

– А цвет? – поинтересовалась я с жадным любопытством.

– Цвет дерьма.

Я отлично поняла Эвины вопли в вагоне: «Не мой размер, не мой цвет!» Да, много чего можно выдержать, но такую одежду ни одна женщина не перенесет.

А теперь снова о Таормине, от которой никак не могу отвязаться. Вместо шоссе там повсюду «мертвые петли» на крутых дорогах. В автокаре вся шведская группа вскочила на ноги, когда какая-то машина собралась сделать обгон, а вторая появилась сверху. Все водители действовали словно в цирковом аттракционе. Автокар и машина с горы притормозили, а тот, снизу, обгонявший, втерся между ними – разминулись на миллиметры. Мой воздыхатель тоже доставил много эмоций: например, одной рукой жестикулировал, а второй пытался погладить меня по колену, я вежливо попросила хоть одну конечность держать на баранке. В последний день, а вернее, ночь, когда мы уже собирались в Катанию, в центре Таормины появилось препятствие – перед гостиницей припарковался лимузин, и автокар никак не мог втиснуться в оставшуюся щель. Вопреки всему и вся попробовал проехать, левым боком шаркал по стене здания, а правым по лимузину, и протиснулся бы, не случись малюсенький ризалит, выступавший всего-то на два сантиметра. И тут автокар застопорило. Было два ночи, из гостиницы вывалился хмырь в халате, сообщил, лимузин не его, надо поискать владельца. Появился шанс опоздать на самолет. Но владелец обнаружился, полетел было на водителя автокара с кулаками, да не смог до него добраться. От «mamma mia» и «porca miseria» [24] загустел воздух, наконец машины разъехались – автокар дал задний ход, недурно помятый лимузин отчалил, для нас освободилась дорога.

Лампочки в гостинице «Минерва» давали слишком мало света, только вернувшись к фру Скифтер, я рассмотрела себя в зеркале. И обомлела: помолодела на десять лет и сказочно похорошела. И как же после этого мне не любить Таормину?..

* * *

Вскоре после Алиции в Польшу уехал Мартин. Мы вместе сидели на ступеньках у входа в дом на бульваре Андерсена и горевали от всей души. Бог знает, почему сидели на лестнице, с равным успехом могли горевать в комнате. Вроде бы уж хватит Дании, соскучились по родине, а с другой стороны, возвращаешься словно в тюрьму. Отправиться в новую поездку – еще бабушка надвое сказала, полно трудностей, дадут ли, к примеру, паспорт, возьмут и откажут без всякой видимой причины, потому только, что у любого буцефала так левая нога захочет, и что?..

Именно такова подлинная причина наших бесконечных поездок. Всю болтовню насчет заработков, жадности, обогащения можно спокойно подложить под трамвай, хотя в самом желании разбогатеть нет опять-таки ничего уж такого зазорного. Разумеется, многие уезжают исключительно ради денег, чему, впрочем, трудно удивляться, но самое главное, в этих западных странах люди чувствовали себя людьми. Имели право сами решать, что и как, без особого на то разрешения первого встречного чинуши, наделенного властью. Такой чинуша всю жизнь мне определит исходя из своих представлений, а по какому праву, черт побери?!..

Раньше всех сформулировала свое отношение к делу Алиция.

– Я откровенно заявляю, – поведала она как-то. – Предпочитаю жить здесь хоть под мостом и жрать картофельные очистки, нежели там купаться в икре с шампанским. Primo, ни один старый хрен не диктует мне, что делать и как делать; как хочу, так и живу, например, в любую минуту могу поехать в Вену, a secundo, здесь мне никто не лжет, лапшу на уши не вешает. Здесь не врут, может, заметила случайно? А у нас лгут на каждом шагу. Лжи не выношу, с меня хватит.

Решила выйти за Торкиля и остаться в Дании навсегда. Я поняла ее прекрасно, хотя и не полностью: масштабы нашей лжи тогда еще не доходили до меня в полном объеме. Позже поняла все это гораздо лучше.