Опасный возраст

Несколько лет назад Янка сникла, потеряла всякий интерес к жизни, сотворила из себя старую бабу и тоже едва волочила ноги. В витрине магазина мы случайно увидели зеленые туфли, тогда самые модные. Я заставила ее купить, а новые туфли на каблучках исключают шарканье. Янка с места начала двигаться иначе, а вслед за походкой и все остальное пришло в порядок. Сейчас, видно, опять у нее передряги.

— Я устала, и мне все безразлично, — сообщила она.

— А нам не все безразлично, — энергично запротестовала Аня.

Купили пуговицы, Аня их пришила, Янка застегнула пальто, эффект не заставил себя ждать. Пуговицы подействовали оздоровительно, как прежде туфли. Приобрела Янка еще какую-то модную тряпицу и совсем преобразилась.

Обе, как только приехали, показались мне малость странными. Смущались, все время беспокоились, то и дело извинялись за приезд, по-моему, дышать и то боялись, я долго не понимала, что случилось. Расстроилась и потребовала ясности. Они мямлили что-то невразумительное, меня кольнуло: без Войтека не обошлось.

Так и оказалось, по каким-то своим соображениям старался отговорить их от поездки. Намекал на мои денежные трудности: от себя отрываю, чтобы принять в Дании подруг, а они, гиены этакие, пользуются моей глупостью и добротой. Он был столь убедителен, что обе поверили — ведут себя прямо-таки по-свински. Пытались отказаться и в письмах и по телефону, робко и неуверенно мололи какой-то вздор. Я не приняла нелепые их отговорки, а теперь и подоплеку поняла, а то все сомневалась, мало ли что могло случиться.

Прямо они так ничего и не сказали, но в подтексте выяснилось: я обеспечиваю Дьяволу финансовый тыл, великая любовь давно в прошлом, меня перевели на роль богатой тетушки из Америки. Кое-что подозревала и раньше, мои подозрения, увы, начали сбываться. Ситуация пиковая, по возвращении необходимо расстаться, разве только он опомнится.

Похоже, я впала бы в хандру, да времени не хватило и отвлекающих моментов хоть отбавляй. От матери получила письмо, начинавшееся так: «Не волнуйся, Роберт скоро уже выйдет из больницы…»

Я не волновалась, просто, когда собралась с силами прочитать дальше, уразумела: у младшего ребенка воспалилась гайморова полость, из носу пошла кровь, дома остановить не удалось. Слава Богу, случилось это у Люцины. Люцина мобилизовала все семейные черты предков по женской линии, собрала свои полотенца, запаковала Роберта в клеенку и первого же встречного водителя заставила отвезти их в больницу. Как она призналась позже, готова была в случае сопротивления вытащить владельца машины и ехать самой, водить, понятно, не умела, ну а Роберт на что — сказал бы, что делать. Ловить частную машину у нас приходилось не из экономии, просто такси в городе не было, в ту пору такси представляло собой недостижимую редкость. До рукоприкладства, к счастью, не дошло, при виде окровавленного ребенка водитель сам навязывался с помощью.

Роберту сделали прокол, и все прошло. Не обратив внимания на то, что все уже в прошлом, а в момент получения письма тем более, и Роберт давно дома, я одурела и выслала ребенку совершенно деморализующее послание. Общий тон оного сводился к следующему: «Лучше остаться неучем, чем болеть!»

Семейство мне такого не спустило, ибо Роберт отнесся к словам любящей мамуси серьезно и перестал учиться окончательно и бесповоротно. Эффекты моего поучения развились позже и расцветились всевозможными интересными нюансами.

Ну вот, как всегда у меня, Роберт неожиданно влез в приезд Янки и Ани, тем временем я проворонила еще и политическое событие. Обе мои приятельницы приехали во время еврейской эмиграции.

Не собираюсь нарываться на пламенные тирады и ответные филиппики, тем более касательно еврейской эмиграции ссорилась с Алицией уже и раньше. Ярая противница всякого расизма, она поверила пропаганде и скандалила насчет дискриминации евреев в Польше.

— Еврейского ребенка не приняли в вуз! — четко рубила она.

— Идиотка!!! — орала я. — Одного еврейского ребенка!!!.. А посчитай, сколько католических детей не приняли в вузы!!! Демографический пик как раз кончает школы!!!

Янка ужасно переживала, в Дании собиралась навестить знакомого эмигранта. Еврейские эмигранты жили на «Скибете» — этот пароход стоял в канале, не помню, на какой улице. Мы пошли все втроем, знакомый уехал из Польши с семьей, и Янка привезла из Варшавы шоколад для бедного еврейского ребенка. Я пошла с ней на «Скибет» из любопытства, Аня осталась на улице.

Выглядело все ужасно, люди сидели на узлах, совсем как беженцы в военных фильмах, но работала нормальная гостиничная администрация, а в ней обворожительный молодой человек.