Опасный возраст

Алиция ездила в Польшу новым «вольво», самой дорогой машиной в мире, однако больше на тему «вольво» ничего не скажу, ибо после многочисленных и разнообразных стычек я принесла торжественную клятву — об этом автомобиле не заикаться до конца жизни. Ее или моей. Во всяком случае, «вольво» и сегодня стоит у нее в Биркероде под навесом и, Богом клянусь, двигатель по-прежнему работает бесшумно. Из Дании в Польшу «вольво» перегнал некий Хансен, коллега по работе. Сразу же, въехав в наши пределы, встали — в бензине оказалась вода…

Ах да, я ведь поклялась. Лучше займусь своими неприятностями.

В прачечную приехал Войтек.

Хоть я и сбежала от него, но время и расстояние все смягчили. Меня одолела снисходительность, и я выправила ему приглашение через господина фон Розена.

В первые же минуты мы занялись хлопаньем дверью, хлопанье разносилось по всему зданию. В двери был замок с защелкой, и следовало помнить, по какую сторону ты оказался, захлопнув дверь. Глупо сперва захлопнуть, а после стучать. Разве что ключ с собой таскать постоянно.

На его приезд, без сомнения, повлияла катастрофа со «шкодой». Машину, правда, отремонтировали, но Войтек перестал ее любить, я соглашалась — пора купить новую, даже подсчитала предстоящие расходы. Получилось, надо покупать не одну новую, а две подержанных, одну оставить себе, другую загнать, иначе опять останусь без денег. В «шкоду» я вложила несколько десятков тысяч, но мне как-то не приходило в голову, что стоило бы их вернуть, и я рассчитывала на текущие поступления.

Войтек со мной соглашался. Денег на подержанную машину уже хватало — накопились у господина профессора. Покупать следовало в Гамбурге, упаси Боже не в Дании, где так называемый момс, таинственный дополнительный налог, сильно повышал все цены. От кого-то, не уверена, не от моего ли приятеля, доверенного лица, я имела адрес типа в Гамбурге, каковой тип и поможет совершить покупку. Собирались мы ехать вместе, но в последнюю минуту Войтек дезертировал.

ФРГ в те годы не считалась страной, к которой у нас бы относились снисходительно. Войтек испугался визы в паспорте. Я тоже боялась, правда, на визу мне было начхать, просто вся затея устрашала, но, вопреки всему и вся, решилась ехать одна. Вскорости выяснилось, ФРГ политические сложности учитывает и нашим дает визу на отдельном листочке бумаги, но было поздно переигрывать дело. Я получила визу без проволочек, транзитную, на двадцать четыре часа, никто не знал, возвращаться следует той же дорогой или можно другой, например, через Голландию или через ГДР, но я решила рискнуть. Могла, предположим, доказывать — ехала во Францию, по дороге у меня разболелся живот, вот и возвращаюсь, и кто меня убедит, что это не так?

Поехала поездом, как пижонка, спальным вагоном и прокляла путешествие до самого первого колена мирового железнодорожного транспорта.

Вагон оказался советский. Почему между Копенгагеном и Гамбургом курсировали советские вагоны — черт знает. Отличался вагон монолитностью — ни открыть, ни закрыть в нем ничего не удавалось: окно и вентиляция не открывались, а отопление не закрывалось. Конечно, место у меня оказалось верхнее — на верхние места везло всю жизнь, не могу вспомнить, чтобы хоть раз спала внизу, а температура в купе, на мой глаз, достигала семидесяти по Цельсию. Истекала потом и задыхалась всю ночь. Много раз выходила, сидела в коридоре, болтала с проводником, пыталась что-нибудь пустить в ход или сломать в купе — дудки. Короче, провела бессонную ночь в условиях, весьма напоминающих пекло. В Гамбурге с облегчением вылезла из монолита, условленный тип ждал, полный порядок.

Тип оказался просто золото. Заслуживал цистерны «чистой выборовой», а не жалкой бутылки, которую я ему презентовала. Показал, сколько удалось, Гамбург, привез к продавцу «фольксвагена».

Продавец — ха-ха! Автосалон на трех этажах, продавцы в черных костюмах, в белых рубашках, галстуки-бабочка. Осовелая после бессонной ночи, я смотрела в основном на цены, выбрала горбунка на первом этаже. Уплотнитель у стекла был помят явно для отвлечения внимания, понятно; я безнадежно велела исправить, уверенная, иных недостатков, хоть лопни, не найду. Ну что ж, была не была, беру.

Разговаривала я с ними фантастически. Тыкала пальцем в цену.

— Das ist zu viel.

— Aber das ist sehr gut! — отвечали мне с возмущением.

— Aber ich habe keine Geld [13], — объясняла я холодно. В итоге этих салонных переговоров я, сама того не ведая, выторговала семьдесят марок. Покупку оформили мгновенно, а я сидела откинувшись в удобном кресле и раздумывала, что раньше последует: они оформят бумаги или я отдам концы. Напряжение, нервы и усталость спровоцировали печень, разболевшуюся не на шутку…