Опавшие листья

— Слушайте, господин смотритель, — говорил лохматый, — ну и чего вы обманываете и обманываете? Ну, скажите прямо: лошадей нет, не могу отпустить. А то ишь какую околесину несете. Нечистое место… Да разве есть теперь где нечистая сила?

— Ежели была, то и есть! — мрачно сказал смотритель.

— Да и не было вовсе. Я, слава Богу, в Казани семинарию окончил, предмет этот до точности мне знаком. Просто не хотите отпустить — и все…

— Да, говорю вам, тут никогда не проедете ночью. И ни один ямщик не повезет.

— Почему?

— Господи! Твоя воля! Сказано, нечистая сила не пропустит.

— О, Боже мой! Опять о своем.

— Да как же. Вы скажите: в Бога вы веруете? Бог-от есть, по-вашему, или нет?

— Это понимать надо.

— Нет. Вы постойте. Ежели Бог есть, может он являться людям, вот как Аврааму явился в виде трех странников, или в писании сказано — придет нищий, а то и не нищий, а сам Христос испытующий и ему надо помочь, ибо что во имя мое сделаете, мне сделаете?

— Эх, как вы Евангелие толкуете!

— Погодите… А был куст — горит и не сгорает. А в воскресенье Христово веруете? Или в вознесение…

— Не знаю. Откровенно скажу: умом постигнуть не могу.

— Умом не постигнете. Это веру надо иметь. Вы в этих местах бывали?

— Первый раз.

— Понятие-то имеете, где находитесь?

— В Семиреченской области.

— В Семиреченской области, — передразнил смотритель. — На что Ионов губернатор храбрый человек, а и он ночью через Алтын-Емель не поедет… Потому знает.

— Что знает?

— Что Алтын-Емель это…

— Затвердили одно: Алтын-Емель да Алтын-Емель, а что Алтын-Емель?

— Золотое седло по-киргизски.

— Ну и дальше?

— А дальше, неспроста это так названо.

— Названо потому, что на седло казачье похоже.

— Подымитесь на него на рассвете — посмотрите на восток… Божий трон видать. А вы знаете, что на Божьем троне ковчег праотца Ноя стоит в полной неприкосновенности. В слюдяные окошки всю утварь как есть видать.

— А вы видали? — спросил купец.

— Да никто не видал. Ни одна нога человеческая и близко не была. Разве можно? Экспедиции сооружали, а подняться не могли: заповедное место.

— Сочинили вам про ковчег — вы и верите, — заметил мохнатый.

— О Господи! Вот Фома неверный! Николай Михайлович Пржевальский тут не раз проезжал. Кажется, ученый человек и доверием государя пользуется. Рассказывал: все это место под водою было, когда потоп был, что твой океан, и первою освободилась вершина Божьего трона. Туда и пристал ковчег.

— Так… Это вам тоже Пржевальский говорил.

— Вы слушайте дальше. Пржевальский говорил, что тут всякий зверь водится. Понимаете: дикая лошадь, дикий верблюд, баран, бык, тигр, барс, козел — все оттуда пошло.

— Ну? При чем тут ковчег?

— Господи! Вот простота-то… Ну, пристал ковчег и выпустили всех зверей, они и разбрелись.

— Ну, а Алтын-Емель? — сказал купец.

— Тут понимать надо. Было, значит, у Ноя золотое седло, и дьявол украл его и закопал на этой горе.

— Искали его? — спросил купец.

— Искали?.. Как же, когда нечистая сила стережет его. Искали и не нашли. А вот ночью ни одна тройка не проедет. И если бы не ангелы Господни охраняли людей, и житья бы не было.

— Ангелы? Это еще что? — спросил лохматый.

— И говорить вам неохота. Ну, ходят тут. Однажды нищие пришли… Надо тройки отправлять с почтой. А они сидят и поют. Складно так. Почтальоны заслушались. А тут вьюга поднялась. Света Божьего не видно. Кабы поехали — пропали бы без остатка. Вот оно, какое это место!

— Так!..

— Пошли лошадей заводить, пока управились, телеги под навесы поставили, вернулись — и нищих никого нет. Вот вам и нищие. Другой раз… Рассказывать ли?

— Ну, говорите…

— Под весну дело было. Намело снегу по пояс. А тут овраг. Вода шумит весною. Мост. Ехала почта, Семипалатинская, на осьми тройках. И вечер. Видят: священник стоит, в облачении, кадило в руках попыхивает. Остановились. Слезли… Подошли… Глянь: нет священника, а торчит из снега черная свая. Мост снесло, значит, а снегу над рекою бугром намело. Значит, еще шаг один и все прямо в поток. Вот вам и… ангелы.

В глубоком волнении поднимается с дивана Федя. "Вот оно что, — думает он. — Не я один! Значит, так было. Так должно было быть".

Сидит молча. Дышит тяжело. "Чудо было. Благодать Божия здесь… Кругом благодать…"

— Э-э! — махнул лохматый. — Недаром на Алтын-Емеле. Мели, Емеля — твоя неделя!

Смотритель плюнул, встал из-за стола и уже в дверях сказал: — На ночь глядя троек не дам. Под утро поедете.

И вышел.

Длинный, без дела, потянулся день.

VII

Выехали еще до света.

Крутая в гору дорога. Направо пропасть. Черная, каменистая, глянешь ночью — дна не видать. Частые столбы стерегут путника.

Медленно тащились лошади, поднимаясь по крутой, в извилинах, дороге.

Когда поднялись на вершину, пламенело на востоке небо. Пустыня уходила далеко, и, казалось, нет ей ни конца, ни края.

Ямщик-киргиз остановил лошадей. Молча протянул руку с кнутом на восток.