Опечатки

Насколько я понимаю, «Прохудившийся аппарат» очень близок к реальности.

Я ненавижу Дэйва Лэнгфорда за то, что он написал эту книгу. Это я должен был ее написать. Этого от меня хотел Господь.

Бо́льшую часть восьмидесятых годов я провел (это вовсе не то же самое, что работать) в промышленности, связанной с использованием ядерной энергии в мирных целях, а точнее, в целях выработки дешевого и безопасного электричества (если я правильно помню свои тексты). Дело было в Юго-Восточной Англии.

Реакторы почти никогда не взрывались. Я был пресс-атташе, так что вы можете мне поверить. Но им и не надо было взрываться. Некий малоизвестный компонент ядерной радиации делает так, что жизнь любого человека, имеющего дело с публичным обликом индустрии, становится очень странной. Я всё время работал с Дэйвами Лэнгфордами. Пришлось. Я знал всё о словах, а они – об уране. Они были отличными ребятами и воспринимали вселенную совсем по-другому.

Если обычный человек попадал на электростанцию и оказывался слишком радиоактивным, чтобы подпускать его к реактору, они давали мне советы. Если мне приходилось работать с новостным сюжетом о пикси, который уничтожил атомную электростанцию, они опять же давали мне советы. Ученые с извращенным чувством юмора очень полезны для вашего образования, если верить только половине того, что они вам говорят (хотя, если подумать, то процентам тридцати. Я никогда всерьез не использовал фразу: «Выделилось так мало радиации, что ее с трудом можно было увидеть невооруженным глазом»).

Они выдают цифры, согласно которым солнце генерирует слишком сильное лазерное излучение и людям нельзя выходить на улицу по санитарным нормам. Или другие цифры, измеряющие фоновое излучение гранита. Эти цифры говорят, что работникам атомной индустрии можно ездить в Корнуолл только в защитном костюме. А слова «три совершенно независимые отказоустойчивые системы» я никогда не смогу слушать без смеха.

На этой работе я познакомился с государственной службой. Каждые шесть месяцев приходил человек и проверял, не выбросил ли я еще древний калькулятор с четырьмя функциями, который получил при найме. Стоил он, может, пенсов десять. Некоторые из Лэнгфордов печатали свои отчеты на личных текстовых процессорах, а потом вздыхали и, как того требовали правила, отправляли распечатки в машинописное бюро. А один человек как-то вошел в ядерный реактор и… ладно, об этом я умолчу, потому что вы всё равно не поверите. Или тот случай с уборной.

Неудивительно, что такой конфликт образов мысли создал «Прохудившийся аппарат» (конечно же, там речь идет о совсем других ядерных комплексах, не тех, где работал я. Там не предполагалось, что что-то будет взрываться). Эта книга – практически документальная. Я читал ее и ужасался между взрывами смеха. Этот человек сидел на тех же самых собраниях. Он работал с такими же людьми! Проводил такие же дни открытых дверей! Реальность просто стекала со страниц! Именно эту книгу я планировал когда-нибудь написать. Но больше я написать ее не мог. А потом я дошел до конца и… возможно, сад Дэйва Лэнгфорда выдержит проверку Комитета по вопросам здравоохранения и безопасности. Больше я ничего не скажу.

Я ставлю эту книгу в один ряд с «Оловянными солдатиками» Майкла Фрейна, еще одним недооцененным классическим романом. Я много лет ждал, что его переиздадут. Это одна из тех книг, которую ты покупаешь в нескольких экземплярах, потому что ее постоянно берут почитать друзья. Она очень смешная и очень реалистичная.

Я надеюсь, что она будет страшно успешной. И с радостью оставлю планы написать свою книгу на эту тему. В конце концов, меня греют воспоминания. И, кстати, огромная, серебристая и удивительно тяжелая кружка, которую мне подарили на прощание.

Что для меня значит Рождество

Western Daily Press (Бристоль), 24 декабря 1997 года

Ровно через двадцать семь лет после поиска ладана в Бристоле я написал о Рождестве для «Вестерн дейли пресс». Снова.

Я не принадлежу ни к какой религии и не верю ни в какого метафизического Санта-Клауса, как бы его ни называли, и я все-таки люблю Рождество.

Но я чего-то не понимаю. Мне кажется, что все одержимы идеей раздобыть Тинки Винки Спайс, хотя в феврале его можно будет купить за пятерку.

Я подозреваю, что родители, которые бродят от магазина к магазину в поисках правильного телепузика или экшен-мена, просто повторяют древние ритуалы охотников и собирателей. Они пробуждают в людях что-то изначальное.

В своей последней книге в мягкой обложке, «Санта-Хрякусе», я размышлял о традициях праздника середины зимы. Нужно быть совсем отбитым христианским фундаменталистом, чтобы отрицать очень старую традицию праздновать возрождение солнца.

Даже сейчас, когда дома отапливаются централизованно и мы отделены от «великого природного цикла», мы всё равно стонем, что ночи становятся длиннее. Нам нужно Рождество.