Опечатки

И это не вина института, хотя его не слишком-то любят. Но нам всем стоит повнимательнее присмотреться к исключительным случаям в работе NHS – именно это привело, например, к пугающей разнице обеспечения лекарствами Англии и Шотландии и к оскорбительным доплатам за визиты к врачу.

Такие доплаты запрещены, однако они позволяли пациенту частным порядком заплатить за лекарство, которое не финансируется NHS, не теряя при этом базовой страховки. Мне бы хотелось, чтобы NHS еще раз обдумала эту ситуацию. Запрет доплат ударил по людям вроде моих бережливых родителей, которые экономили и откладывали, как тогда было модно.

Я не вижу ничего ужасного в оплате дополнительных медицинских услуг. Это ничем не отличается от покупки машин или домов. Люди сами решают, что делать со своими деньгами. Несправедливо наказывать тех, кто может сам заплатить за дополнительное лекарство, но при этом не может оплачивать лечение целиком.

NHS не должна была стать такой. Предполагалось, что она будет выдавать нам стеклянные глаза, деревянные ноги, вставные зубы, делать прививки, ну и лечить травмы. Сейчас появились лекарства, о которых во времена моего детства слыхом не слыхивали. Я уверен, что на протяжении жизни следующего поколения появится средство от болезни Альцгеймера, которое загонит благородный «Донепезил» в тень.

Это будет недешево. И как же справится NHS? Та NHS, которая наказывает людей, готовых платить за лекарства? Это ведь даже не как в Советском Союзе. Это никак не влияет на богатых, которые могут пренебречь страховкой. Но портит жизнь экономным людям.

У нас сейчас работает двухуровневая система здравоохранения. Можно пойти к своему врачу, а потом обратиться к частному доктору. Стоматолог NHS, если вы вообще такого найдете, возьмет с вас дополнительную плату за многие услуги.

Когда NHS только появилась, люди могли вроде как скинуться на собственное лечение, и всем было хорошо. Что изменилось?

Теперь, насколько мне известно, возникло множество проблем. NHS может отказаться вас лечить, если вы сами платите за часть лечения. Но мы же люди, а не обезьяны. Мы должны разумно делать выбор.

Всё больше и больше людей предпочитают частную медицину, если у них есть выбор. NHS справляется с простыми болезнями и с экстренными случаями, но она бесполезна на длинной дистанции.

Это фраза из Австралии, самой эгалитарной страны мира, где система общественного/частного здравоохранения прекрасно работает.

Мне кажется, мы должны решить, чего хотим от NHS, за что мы готовы платить и что готовы покупать себе сами.

Беби-бумеры, к числу которых я принадлежу, стареют. С нынешней NHS старость им не понравится.

Приближается цунами из пациентов, и NHS к нему не готова. Их будет до черта. Это уже началось.

Я потихоньку ускользаю… и могу только следить за этим

Daily Mail, 7 октября 2008 года

В тот день, когда мне диагностировали заднюю кортикальную атрофию, Роб спросил, кого проинформировать об этом. Я сказал, что хочу рассказать всем. Я был зол. И это сработало. По-настоящему. Мне написало так много людей, что мы задохнулись в потоке писем.

Хотелось бы мне сказать, что я сумел что-то изменить. Думаю, это уже наполовину так. Когда мне поставили диагноз, больной любым видом болезни Альцгеймера ничего не мог сделать, никого не мог попросить о помощи, не мог выбрать для себя золотую середину. По-моему, теперь всё стало немного лучше.

В этой стране семьсот тысяч страдающих деменцией людей, которых никто не слышит. Мне повезло. Меня услышат. Как ни прискорбно, удивительно много людей готовы вас выслушать, если вы выступаете на публике и жертвуете миллион долларов на исследование, как поступил я.

Почему я это сделал? Я счел свой диагноз оскорбительным и решил задействовать в борьбе с этой мерзкой болезнью все возможные силы.

У меня задняя кортикальная атрофия, ЗКА. Врачи откровенно говорят, что это самая удобная форма болезни Альцгеймера. Спорная точка зрения. ЗКА постепенно крадет вашу память, зрение и еще многие вещи, о которых вы вообще не думали, пока их не лишились, но при этом оставляет вас почти таким же разумным и собранным, как всегда.

Недавно я общался с товарищем по диагнозу (или, как мне нравится говорить, с «лицом, которое заметно обеспокоено наличием деменции»), который говорил голосом университетского лектора и принимал полноценное участие в беседе.