Опекун

Заинтригована. Я прищурилась и улыбнулась. Часто он рассказывает о своей бабушке, которая сама его воспитывала. Родители Мишки погибли, и бабушка – опекун растила его одна. Она для него и за мать, и за отца. Он всегда говорит о ней с тихой нежностью, и я всегда чувствую, что его слова пропитаны любовью.

Давно поняла, у него нет никого роднее бабушки. Когда он протянул пакет с конфетами и сказал что это для бабушки, я сразу догадалась, что это значит.

Знакомство.

– Я боюсь, вдруг я ей не понравлюсь? – закусила губу и посмотрела на Мишку.

Это он от меня без ума, но совсем не значит, что так же будет и с его бабушкой.

– Конечно, понравишься. Я давно ей о тебе рассказал, и она давно хочет с тобой познакомиться.

– Но она за городом живёт, как мы успеем?

– Я всё рассчитал, мы успеем – тютелька в тютельку, – успокоил меня Миша.

И мы поехали к бабушке.

Сначала до автовокзала на такси, а оттуда пригородным автобусом до поселка. Там немного пешком и вот мы уже у ворот дома и коленки мои трясутся от страха.

За воротами лает большая собака и высовывает нос. Она лает от злости на меня и одновременно скулит от радости, почувствовав Мишку.

– Иду, иду! – прокричала из-за ворот бабушка и открыла калитку.

Я увидела женщину, ещё не старую, но уже не молодую. Она не была похожа на бабушку, какой я себе её представляла. Я рассчитывала увидеть полную женщину со стрижкой, как у всех пожилых женщин, или старушку в платочке, но передо мной стоит вполне себе современная женщина с приятным, довольно ухоженным лицом. Одета в велюровый, домашний костюм со стразиками и рисунком Шанель на груди.

Её быстрый взгляд насторожил, но улыбка расположила. Я улыбнулась в ответ.

– Здравствуйте, – приветливо сказала я и постаралась сразу ей понравиться.

– А я уже заждалась. Проходите, проходите.

Мы вошли во двор, потом в дом. Обстановка простая, небогатая. Я никогда не бывала ни в чьих домах или квартирах, поэтому здесь сразу показалось очень уютно. Прямо вот с порога захотелось тут жить. Я даже почувствовала, когда-нибудь так оно и будет.

– Называй меня просто – Мария, – сказала бабушка Миши, – не люблю, когда зовут по отчеству, сразу чувствую себя старой.

– Хорошо, Мария, – сказала я.

– Я тут приготовила обед, так что давайте быстренько помогите мне немного и будем кушать.

Что это был за обед!

Я даже не думала, что такое бывает. Никогда нигде я не обедала, не завтракала и, тем более, не ужинала. И сейчас передо мной все это изобилие поразило. Я просто онемела, когда увидела, какой стол накрыла для меня Мишина бабушка.

Мы сели за стол, ели, разговаривали. Большей частью Мария задавала вопросы, а я отвечала. Спрашивал, кто были мои родители, что с ними случилось, я всё рассказывала и рассказывала. Хоть на её лице появлялась иногда улыбка, всё же настороженное, ждущее выражение, замирает там чаще.

Она оценивает меня во всём: во внешности, в разговоре. Старается быть приятной, но я замечаю во взгляде невольную грусть и беспокойство. Что они означают? Возможно, разочарование, а может, что-то ещё.

– Бедная девочка, – сказала она, когда история жизни выплеснулась из меня легко и просто.

Не помню, чтобы кому-то из людей я столько рассказала о себе, как сегодня за пару часов этой женщине. Никто и никогда не жалел меня, и я привыкла верить, что жалость мне не нужна. Но порой так хотелось, чтобы хоть кто-то пожалел, хотя бы один раз, хоть какой-нибудь человек.

К концу обеда женщина смотрит на меня уже немного другим взглядом. Не то чтобы жалеющим, но немного смягчившемся.

Думаю, в конце концов, я ей понравилась. Она поняла, что я неплохой человек, хоть и люблю подкраситься и модно приодеться. Ну, как модно, что собрала у девчонок, то и надела.