Опекун из сказки (СИ)

Другой проблемой для Валерия Михайловича стала его личная жизнь, вернее её отсутствие. Раньше, до появления Андрея, будучи не обделенным женским вниманием, он таскал подружек к себе домой. Сейчас же это стало проблематично. Приведя пару раз женщин в квартиру и, столкнувшись с их брезгливым отношением к своему подопечному, он не получил никакого удовольствия от процесса, а только механическую разрядку. Одна дура вообще заявила, что не может заниматься «этим», зная, что за стенкой лежит калека. Потом он пытался устраивать встречи в гостинице, но возвращаясь домой чуть ли не за полночь наталкивался на дремлющего на кухне в инвалидном кресле Андрея. Дело в том, что мальчик постепенно освоился и начал готовить себе и дяде Валере, поэтому каждый вечер дожидался своего опекуна для совместного ужина.

- Боже, я скоро умру от недотраха, – в очередной пятничный вечер он жаловался своему другу.

- Ой-ёй-ёй, какая проблема! Не делай из мальчишки центр вселенной. Андрей должен понимать, что ты имеешь право на личную жизнь и не устраивать тебе истерик, – как всегда очень трезво рассуждал Семен.

- А он и не устраивает. Андрюшка молча уезжает в свою комнату и не высовывается.

- Тогда в чем проблема? Что-то я тебя не понимаю, – от удивления Сёма даже живать перестал.

- Это бабьё моё истерики устраивает. Видите ли, они не могут в одном доме с инвалидом, – Валера устало откинулся в кресле.

- Тогда найди себе обычную женщину, а не модельную фифу. Она уж точно примет твоего пацана, – и глядя на уставшего, даже немного осунувшегося друга, добавил, – я тут консультировался со специалистами…

- Какими? Чего молчишь? – Как по мановению волшебной палочки Зотов оживился и подобрался.

- В общем, Андрею нужно делать операцию. Он как раз попадет под одну из социальных программ и все будет бесплатно.

- И что? Он будет ходить?

- Нет ходить не будет, – и видя, как вытянулось лицо друга, поспешно добавил, – зато сможет передвигаться в вертикальном положении при помощи костылей.

- Да какая разница в коляске или на костылях, все равно инвалид! – в сердцах выкрикнул Зотов, раздраженный тем, что на несколько мгновений у него появилась надежда и тут же исчезла.

- Ээ, друг мой, не скажи. Ты же видел, какие у нас пандусы? На эти выкидыши архитектуры колясочник без посторонней помощи в жизни не поднимется. А на костылях он по ступенькам куда угодно дойдет, да еще и порожки не будут мешать ни в лифте, не в офисах.

- Офисах? Каких офисах?

- Когда-то мальчик вырастет, и будет работать, а сможет он это делать только в офисе, где есть сидячая работа. – В отличие от Валеры, Сёма был отцом двоих детей и привык продумывать и планировать на много лет вперед и если его друг не умел этого делать, то он с радостью ему поможет.

Так они и решили, что операции быть. Долгое мотание по больнице и кабинетам, и вот завтра Андрей уезжает в Москву, а для Зотова наконец-то наступят две долгожданные недели свободы.

====== Глава 7. Страх ======

Андрей сидел у кухонного окна, любуясь на панораму моря, чуть скрытого за коробками многоэтажек. Он уже успел полюбить этот вид, и не мог представить себя в другом месте. Но ничего не поделаешь, раз дядя Валера сказал «надо», значит на самом деле надо.

Первые месяцы пребывания в доме этого странного человека прошли для Андрея словно в тумане. Получилось это из-за того, что он постоянно боялся. Иррациональный страх затмевал всё, притупляя ощущения и память.

Нет, дядя Валера не давал повода бояться его. Он был всегда очень внимательным и предупредительным, иногда даже слишком добрым. Вот только у Андрея была очень хорошая память, а у его тела и того лучше. Мальчик прекрасно помнил, как единственный родной человек, брат его отца, приехал в больницу и забрал его к себе домой. Он помнил доброту дяди, которая очень скоро исчезла, оставив место раздражению.

Этого человека раздражало в немощном племяннике практически всё. Началось с разбитого стакана, а потом оброненная вилка, залитая скатерть, испачканная футболка, громкий голос, не своевременный чих или взятый со стола пирожок. Масла в огонь подливала и тётя Лена, которая мальчишку ненавидела. Сначала упреки, крики, ругань, а потом Андрея впервые ударили. Этот первый раз был самым страшным, потому что ни папа, ни мама его никогда не били. Он даже представить не мог, что взрослый человек может ударить ребенка. Андрей долго проплакал, больше от обиды, чем от боли, а вот потом плакал уже от боли, потому что били его часто и за малейшую провинность, да так что синяки никогда не сходили с кожи. Много позже он научился сдерживать слезы, потому что от них дядя просто зверел и бил ещё больше. Разум уже плохо помнил все подробности, но тело помнило каждый синяк и ссадину и не могло забыть.