Опекун. Вне закона

Меня бросает в жар в ту же секунду, и прикосновение Максима тут ни при чём. Висок жжёт от взгляда серых глаз, и меня начинает трясти, на что Максим усмехается, прикусив губу, поняв мою реакцию по-своему.

– Кажется мой перерыв закончился, – проговариваю и, сжав его пальцы, убираю руку Максима со своих ног.

– Не против, если я подвезу тебя до дома? – спрашивает парень, когда я спрыгиваю с барного стула.

– Против, – раздаётся над моей головой знакомый голос с хрипотцой, и я даже дышать перестаю, краем глаза взглянув на Самойлова.

– А вы, простите, кто? – интересуется Максим.

Вот мне тоже интересно, кто он такой, чтобы решать за меня? Нет, я не хочу, чтобы Максим подвозил меня до дома, не сегодня точно. Только это решать мне!

– Не твоё дело, – буквально выплёвывает Марат. – Пойдём поговорим, – обращается ко мне, обдавая горячим дыханием со вкусом горького кофе.

– Простите, но девушка со мной, – делает шаг вперёд Максим, удивляя меня своей смелостью и заявлением.

– Мальчик, шёл бы ты отсюда, пока ноги целы, – пугающе спокойно проговаривает Самойлов. – Пошли, – не успеваю и глазом моргнуть, как он впивается в мой локоть и тащит в сторону.

– Отпустите меня сейчас же! – требую я, пытаясь отцепить его руку со вздутыми синими венами на тыльной стороне ладони.

Но мужчина меня не слышит, точнее, делает вид, и второй рукой обнимает меня за талию и прижимает к своему боку, заставляя кровь в венах бурлить. И я ещё не поняла, это от его близости или от страха перед ним.

Как и не понимаю, почему я его вообще боюсь? На каком основании он позволяет так со мной себя вести? Я ему не жена, не любовница, дочерью у меня язык не повернётся себя назвать даже в страшном сне, учитывая, что между нами было год назад.

– Да отпустите же наконец! – требую я, когда мы оказываемся в холле.

Самойлов заходит за угол, буквально толкая меня к стене, где я чуть не падаю на напольную вазу с цветами размером с меня. Отпускает мою руку, и я тут же тру запястье, где остались следы его пальцев.

– Ты поэтому на работу просилась, чтобы хвостом вилять перед мужиками? – рычит мне в лицо, уперевшись рукой в стену рядом с моей головой.

– Что вы несёте? – прищуриваюсь, кипя от злости. – Совсем с головой не дружите на старости лет, – проговариваю и вижу, как раздуваются его ноздри.

– Хочешь обратно в клетку, м? – наклоняется ко мне.

От возмущения, да чего врать, от страха, что я окажусь опять запертой, пусть и в роскошной квартире, отрицательно мотаю головой, как ребёнок, который нашкодил.

– Вот и хорошо, – кивает и убирает руку со стены.

– Но вы не имеете права лезть в мою личную жизнь! – почти кричу, гордо вздёрнув подбородок.

Самойлов смотрит на меня безэмоционально, только хруст сжатых кулаков выдаёт его эмоции. Он делает шаг, опять заставляя меня вжаться в стену, и наклоняется к моему лицу настолько близко, что наши губы почти соприкасаются.

– Пока за твою голову отвечаю я, у меня есть все права на тебя, – зловеще шепчет, разворачивается и уходит.

Едва держусь, чтобы не сползти по стене вниз и не разрыдаться. Он решил отобрать у меня не только дом и свободу, но и личную жизнь. Ладно, дело не в Максиме, он мне не настолько нравится, чтобы бороться за право быть с ним. Вопрос в моем личном пространстве и праве выбора.

Глубоко вдыхаю, поправляю на себе одежду и, нацепив дежурную улыбку, иду к своему рабочему месту. Захожу за стойку регистрации и вижу, как Юля разговаривает с каким-то мужчиной: высоким, с русыми волосами и в чёрном пальто. Узнаю в нём собеседника Самойлова, они вместе за тем столом сидели.

– Подавитесь своими деньгами, дяденька, а на конфеты я сама себе заработаю, – тоном полным злости выплёвывает подруга этому мужчине в лицо, на что тот только усмехается.

– Не понимаешь, от чего отказываешься, – наигранно вздыхает и, отвернувшись, уходит.

Проследив за ним, я замечаю поодаль Марата, разговаривающего с нашим главным. Не администратором гостиницы, не директором, а самим владельцем – Агафоновым Леонидом Алексеевичем. Он часто в гостинице бывает, наверное, даже чаще, чем дома. Всегда здоровается со всеми работниками, улыбается даже уборщицам, но не больше. Кроме как «всё хорошо?» ничего не говорит и не спрашивает у нас – тех, кто не в администрации. А сейчас он слушает Самойлова и поглядывает на меня, а мне страшно и подумать, что Марат ему говорит.

– Интересно, – вырывает из мыслей Юля. – Что бы Самойлов сказал, узнав, что год назад забрал у тебя девственность?! – задумчиво спрашивает подруга, осматривая моего опекуна.

– С ума сошла такое вслух говорить?! – шиплю на неё я. – И думать об этом забудь! – требую от неё. – Надеюсь, это никогда не произойдёт, – добавляю шёпотом, смотря на Марата Самойлова – человека, объявившего себя моим опекуном и забравшего мою девственность.

Когда закончилась смена, мы с Юлей вышли на улицу. Если честно, я ожидала встретить Максима, но после нашего кофепития его нигде не было видно. Я не виню его, по Самойлову видно, что лучше не переходить ему дорогу, так что я парня прекрасно понимаю.