Опер, или ВОРы и ВоРЫ

Отстоявшие несколько очередей сразу мужики, тут же начинали пробовать на вкус выстраданную с такими нервами—матушку водочку. Молодцы старшего лейтенанта Горобченко не терялись, забирали их мгновенно за распитие в не положенном месте. За сквернословие или просто за не трезвый вид. Забирали не всех. Грязного и вонючего пропойцу пропускали мимо или просто били, а вот людей, прилично одетых и с деньгами, забирали и привозили в медвытрезвитель, где их с удовольствием ожидал Витя с командой своих «разводил». Бюджет Виктора пополнялся не только за счёт его рабочего места. Жена его—Галка (Горобчиха, так её звали на её работе), работала бухгалтером на городском мясокомбинате. Директор этого производства, как и градоначальник, Первый Секретарь горкома Партии и начальник ГО города – были людьми, которым отдавали честь милиционеры, гаишники, когда те следовали своим автотранспортом по городу. Даже прокурору города так не льстили, как директору мясокомбината. Это была величина. На комбинате, который находился за чертой города, работало почти 2000 человек. Бойня работала на два конвейера с 8ми утра и пока отпустят, иногда по 12—14 часов в сутки с одним выходным днём. З/П у простого рабочего—разборщика субпродуктов при таком графике работы составляла до 120 купонов в месяц включая премии и смехотворно дешёвая столовая, где на 20копеек можно было покушать «от пуза». Но в счёт компенсации переработок и каторжного труда ежедневно они могли взять несколько килограмм свежего мяса. Для этого женщины придумывали различные ухищрения, чтобы пройти проходную, где несли свою нелёгкую службу бойцы ВОхра. В простонародии вынос называли «конём». Выходили с проходного комбината в основном все «беременные» на 8м месяце, хотя утром при входе, они ещё были нормальные. Ведь то, что они взяли за свою переработку в цеху, ещё не означало, что ты это вынесешь. Охранникам на КПП давалась установка, что «можно пропускать по чуть-чуть до 2х—3х кг на каждого». Они тщательно ощупывали идущих работниц и, если понимали, что мяса у тех больше—возвращали назад, но могли и составить протокол, за который несуна лишали премии или просто ругали на собрании при общей массе таких же несунов. Мясо компенсировали экономисты комбината путём уменьшения категорийности принимаемого скота на бойню. Бывали случаи, когда проводимая местная ревизия находила в холодильниках комбината излишки мяса, на которых весь комплекс мог бы работать несколько недель. Тогда, по вынужденным причинам, уменьшали рабочий день, а соответственно и з\п, и увеличивали отпуск мяса несунам. И тут в работу включались предприимчивые милиционеры Вити. Галка носила каждый день и рассказывала Вите, когда нормы увеличат. Ведь трусить малую норму никто не позволит, а вот увеличенную… Витя подвозил своих одетых в форму сотрудников под мясокомбинат и сидя где-то в сторонке, ожидал конца смены. Своего транспорта комбинат для доставки рабочих не предоставлял и все пользовались то ли своим, то ли попутными автобусами, или просто грузовыми машинами. На остановке собиралась толпа рабочих «на конях». Подъезжал автобус, люди садились в него, автобус трогался и его тормозил гаишник. Двери открывались, и милиция в форме объявляла, что это проверка БХСС. Буквально все женщины тут же сбрасывали мясо на пол автобуса и выходили на улицу уже пустыми. Никто не хотел скандала. Милиция садилась в автобус и им оставалось лишь собрать брошенное ни чьё лучшее, такого не купишь даже на рынке, мясо. В хороший день собирали до 200—250 кг отборного продукта. Витя давал по паре кг своим сотрудникам, своему руководству, а остальное отвозил своей «свахе» на центральный рынок, которой сдавала ежедневно принесенное мясо на продажу его жена. Приработок у Вити был солидным. Ваня завидовал, но сделать ничего не мог, район был не его. Через время Горобчиха открыла свой магазин на рынке и занялась торговлей. Пришло время челноков, а значит купи—продай (барыжничество, или на языке закона, —обычная спекуляция), выходило с подполья старых «толкучек» и занимало свою ячейку в общей торговой массе. Витя начал строить дом…

4. ВОРы.