Опера доктора Дулиттла. Зоопарк доктора Дулиттла

Но доктор Дулиттл не был бы доктором Дулиттлом и знаменитым натуралистом, если бы верил в дьявола. Он смело подошел к Паганини.

Паганини встал, и тут же в зале зашептали:

— Он встретил Джона Дулиттла стоя!

Паганини пожал руку доктору, и по залу прошелестело:

— Он удостоил его рукопожатия!

Паганини поклонился Джону Дулиттлу и пригласил его присесть рядом. Публика не сводила с них глаз и продолжала шушукаться:

— Он поклонился и усадил доктора Дулиттла рядом с собой! Неужели ему понравилась опера?

А самое главное — все это происходило на глазах газетчиков. Они тут же вытащили из карманов записные книжки и застрочили в них вечными перьями: «Мы до сих пор теряемся в догадках, почему великий маэстро удостоил такой чести доктора Джона Дулиттла».

Многие из газетчиков попытались подойти поближе к Паганини и доктору Дулиттлу и подслушать хотя бы несколько слов. Но у них ничего не получилось — директор театра знал толк в рекламе и не подпустил назойливых газетчиков ближе чем на десять шагов. Чем больше загадок останется в статьях об опере птиц, тем больше захочется публике посмотреть на представление собственными глазами, а каждая пара глаз — это один билет, а каждый билет — это два шиллинга. Такова была цена билета на оперу доктора Дулиттла.

А тем временем Никколо Паганини любезно беседовал с Джоном Дулиттлом.

— То, что вы нам сегодня представили, — говорил великий маэстро, — на первый взгляд кажется просто любопытно и занятно, словно вы вознамерились подшутить над публикой. Но я увидел в вашем представлении много больше, чем остальные зрители. Скажите честно, вы сами играете на каких-то музыкальных инструментах?

— Да, играю, — смутился доктор Дулиттл, — на флейте. Но вы же знаете, чего стоит любительская игра.

— Флейта — прекрасный инструмент, — продолжал Паганини. — Но по-настоящему на нем играют только виртуозы. — Чувствовалось по его тону, что он все еще не воспринимает доктора Дулиттла всерьез и не знает, что думать о его опере. — А раньше вы не увлекались сочинением музыки?

— Нет, никогда, — откровенно признался Джон Дулиттл. — Да и та музыка, которую вы слышали сегодня, написана не совсем мной. Вернее, совсем не мной. Ее сочинили птицы. Я всего лишь разбил их мелодии на отдельные песни для солистов и хора.

— В самом деле? — удивился Паганини. — Но каким же образом вы сумели договориться с птицами?

— Ну… видите ли… — замялся доктор Дулиттл. Он боялся признаться, потому что обычно ему не верили и только насмехались над ним. Наконец он решился: — Дело в том, что я знаю язык птиц. Но я не люблю об этом говорить.

— Почему? — В голосе Паганини не было ни удивления, ни насмешки.

— Потому что люди обычно считают меня умалишенным.

У доктора Дулиттла отлегло от сердца. Паганини поверил ему.

— Глупые люди! — спокойно произнес великий маэстро. Его горящие глаза таинственно блеснули. По-видимому, он сам обладал колдовской способностью слышать то, чего не слышат другие. — Истинный ценитель, слушая вашу оперу, должен был сразу догадаться, что вы уже годами говорили с птицами, иначе вам никак не удалось бы выразить в музыке их мысли и чувства, до того это просто, первобытно и естественно. Да и как же иначе? В ариях вашей оперы иногда звучат такие высокие ноты, что человеческое ухо не в состоянии услышать их. Знаете ли, у меня очень тонкий слух, и я все еще слышал звук, тогда как вся публика удивлялась, почему это у птицы все еще открыт клюв, когда песня давно кончилась.

Доктор согласно кивнул головой:

— Да, Пипинелла говорила мне об этом. В «Звонкой сбруе» есть такое место в самом начале…

— Вы имеете в виду ту арию, где голос канарейки звенит под звук бубенцов? — удивленно воскликнул Паганини. — Теперь я верю вам окончательно. Там даже я не расслышал самых высоких нот. Тем более вы были бы не способны на это и не могли бы о том узнать, если бы канарейка сама вам не сказала. Я надеюсь, что в Лондоне найдется достаточное число знатоков музыки, способных оценить по достоинству вашу оперу.

Пока доктор беседовал с великим маэстро, занавес снова поднялся, и на сцену выбежали звери доктора Дулиттла. Началась «Пантомима из Паддлеби». Теперь в оркестровой яме сидели обычные музыканты со скрипками, флейтами, виолончелями, барабанами и трубами.

Звери представляли на сцене веселую историю, оркестр слаженно играл. Во время паузы старый флейтист с седыми волосами шепнул своему соседу по оркестру:

— Никогда не думал, что мне придется играть для поросенка! Ведь я играл для лучших артистов Лондона! Но, признаюсь тебе, они до того забавные, что мне совсем не обидно.