Оперативная карта

Запруду разворотили — когда девки купаются, они всегда все переломают, — перебрался по камням, промочил ноги, сразу к кустам… Есть! Молодец Петя: скажет — сделает. Всю жизнь таким будет, до самой смерти. Два ведерка… А вот и Андрей!

— Скорее! Еремеев ждет, велел взять ведра и наверх… Нашел избу?

— Чего ее искать!

Вот и лужаечка, место встреч с Быстровым, здесь его и будут ловить.

— А где Еремеев?

— Так он и будет сидеть ждать кого-то… Ты не понимаешь конспирации! Лезь на березу.

— Зачем?

— Еремеев сказал.

Андрей лезет, береза удобная, ветвистая.

— Спускай веревку.

Слава подвязывает ведро.

— Тяни!

— Я же перемажусь…

— Отмоешься. Мне нельзя.

Времени в обрез, но две березы успели облить мазутом.

— Видишь? Все портки измазал, пиджак…

— Отмоешь, я тебе потом скипидару дам. Крути веревку обратно. Теперь забирай ведра — и в Семичастную. Брось во двор Кудашкину и домой. На всякий случай переоденься…

— А ты?

— У меня есть еще дела, Еремеев велел дождаться его… Иди, а то еще поймают!

— А ведра — обязательно?

— Указание!

Вот-вот упадут сумерки, и Гарбуза придет в секрет. Скорей бы разжечь костер, костры разжигать он умеет, научился в ночном, тем более что спичек можно не жалеть.

Теперь ходу, ходу!

Очень аккуратный мальчик Слава Ознобишин, нигде не перепачкался, не замарался, и руки чистые, вот только ноги мокрые, но быть в море и не замочиться…

— Стой!

Сумерки уже обволакивают парк, и Гарбуза на повороте, как черт из-под земли, и с ним десяток солдат.

— Откуда?

Он не успевает ответить.

— А это что?

— Что? Гулял…

Слава следует за взглядом Гарбузы… Ого! Вот это факел! Такие факелы не то что Быстрова, слепого остановят… Неужто это мы с Андреем? На мгновенье Слава замирает от гордости, но через секунду гордость уступает место страху.

— А что это?

— Вот я тебя и спрашиваю!

Но это уже не Гарбуза. Ротмистр Кияшко, вот кто его спрашивает. Вот кто, оказывается, шел с Гарбузой брать Быстрова!

— Что это там за пожар?

— Я и не видел…

— Держите его покрепче!

Двое солдат ухватили мальчика за руки, хотя тут и держать нечего — пушинка!

Березки горят, как свечечки.

Кияшко оглядывает лужайку.

— Гарбуза, здесь?

— Так точно.

— Мазут! Кто поджег?

Тут-то и завершился гениальный замысел, не столько плод ума, сколь вдохновения.

— Сюда я не ходил, а в аллее видел…

Слава запнулся.

— Кого? Кого?

Кияшко наклоняется к мальчику, стеклянные глаза контрразведчика выкатились из опухших орбит и прострелили мальчика.

— Быстро!

— Кудашкин пробежал с ведрами.

— Какой Кудашкин?

— Тот самый, что указал место, — поторопился подсказать Гарбуза.

— Трех человек, быстро! — распорядился Кияшко. — Обыскать дом, надворные постройки, самого задержать… — Но мальчика Кияшко не собирается отпускать. — Твои прогулки тоже подозрительны. Придем в штаб, я у тебя карманы повыверну, пользуешься мягкостью подполковника…

Если Кияшко вздумает его обыскать, Слава пропал, у него на груди приказы, записи разговоров в штабе, тут даже Шишмарев не пожалеет.

— Что ты здесь делал?

— Гулял.

— А за речку зачем ходил?

— Я не ходил.

— А штаны где намочил?

— Лягушек ловил.

— Каких лягушек?

— Обыкновенных.

— Зачем?

— Играть…

Солдаты вернулись из Семичастной: Кудашкина дома не оказалось, но во дворе у него нашли ведра из-под мазута.

— Найти самого! — приказал Кияшко и повел Славу за собой, неплохой следователь, поднаторел в контрразведке, всегда действовал оперативно. — Я еще тобой займусь, — грозит он. — Я тебя при подполковнике…

Совсем стемнело. Черные тени стелются по земле. Какая-то парочка шарахнулась в кусты, парочки бродят здесь даже в самое тревожное время.

— Стой! — вдруг взвизгнул Кияшко. — Что это?

Он даже выпустил Славу и ухватился за что-то в воздухе.

— Огня!

Гарбуза засветил спичку.

До чего ж они оказались кстати, милые лягушки! Ребята наловят, свяжут гирляндой и повесят поперек аллеи. Приятная неожиданность для гуляющих парочек!

Об этой шутке знали все, и все равно каждый раз прикладывались к лягушкам.

Кияшко лицом коснулся такой гирлянды, испугался и разозлился. Оказывается, этот щенок не соврал. Мерзость! За такие проступки не арестовывать, а давать по заднице… Кияшко схватил мальчика за плечо и закатил такого шлепка, что тот летом полетел в кусты.

— Похулигань еще у меня!

10

Ничего в темноте увидеть нельзя, и вдруг Слава почувствовал, как чья-то крепкая, сильная рука подняла его с земли, а другая слегка прикрыла ему рот.

— Тихо, — услышал он шепот.

— Степан Кузьмич?!

— Тихо!

Чудеса — из рук Кияшко прямо в руки Быстрова!

Солдаты ушли. Где-то хрустнула сучьями спугнутая парочка. Вдалеке пролаяли собаки. И снова тишина…

— А теперь пошли.

Вот дом Введенского.

…Андрей Модестович не пользовался доверием Славы Ознобишина. Сын богатого священника, местного благочинного, он еще до войны окончил в Киеве Коммерческий институт, после смерти отца вернулся в Успенское, а теперь преподавал географию в местной школе. Держался он ото всех особняком, покажется с утра в школе, проведет уроки и тут же утащится куда-нибудь в степь стрелять дроф…

— Куда вы?

— Куда надо.

Дом прячется во тьме, лишь за одним окном мерцает лампа. Какая-то тень отделилась от стены, послышался шепот.