Оперативный простор (СИ)

— Мы оговорились за полторы цены, — сказал я, хотя и понятия не имел, сколько именно стоит билет.

Но по поведению парня чувствовалось, что меня собирались развести.

— Молодец, дядя, уважаю, — заулыбался тот. — Сороковник — и не забывай, что пять из них уйдут на дело просвещения в транспорте.

— Хрен с тобой! — Я отсчитал купюры и протянул их парню.

Но вместо того, чтобы забрать деньги, тот внезапно осклабился. В его руках появился нож.

— Значит так, дядя, я передумал. Сделки у нас не будет. Вернее, сделка будет, но вот условия поменялись: ты мне отдаёшь свой кошель — я ведь вижу, что он у тебя набитый, а я за это не стану тебя резать. На мой взгляд, честно.

— А на мой — нет, — покачал головой я.

— Пеняй на себя, дядя! — Спекулянт перекинул нож из руки в руку.

— Ты лучше на это посмотри, — я продемонстрировал ему револьвер.

— Сука! — Он с досадой сплюнул себе под ноги и убрал нож.

— Так, граждане, это что здесь происходит?! Немедленно прекратите хулиганить!

К скверу приближался милиционер с вокзала.

— Слышь, Семёныч, — обратился к милиционеру спекулянт. — Ты этого субчика проверь: у него шпалер при себе.

— Ах ты! — Милиционер полез в кобуру за револьвером.

— Спокойно, я агент Быстров из уголовного розыска! — Я предъявил служебное удостоверение.

Милиционер замер, переваривая информацию.

— Фамилия, имя, отчество, должность! — потребовал я у него.

— Так это… Астахов Иван Семёнович — старший милиционер, — забормотал он.

— Тогда слушай меня, страшный милиционер Астахов. Этот тип, который пытался угрожать мне ножом — билетный спекулянт. У него куча билетов, которых почему-то нет в кассе вокзала. Я вижу, что вы прекрасно знаете друг дружку. Так вот — сейчас ты у него реквизируешь все билеты и вернёшь в кассу для продажи простым гражданам. Кассирше пояснишь в максимально доступной и простой форме, что если она ещё хоть раз толкнёт билеты в таком количестве на сторону — то я её отправлю в такие края, где у неё сопли на лету замерзать будут. А этого урода, — я показал на спекулянта, — не знаю, что ты с ним сделаешь, но чтобы он ближайшую пару месяцев любовался на свободу через окна с решётками, а потом, чтобы духу его здесь не было. Приеду — проверю!

— Семёныч! — дёрнулся спекулянт.

— Милиционер Астахов — ты меня понял? — насупился я. — Или мне с тобой до угрозыска прогуляться?

— Всё понятно, товарищ Быстров. Не надо уголовного розыска, сделаю. Как приказали.

— Погоди! — Я забрал пачку билетов из рук спекулянта. — Какие билеты в вагон первого класса?

— Эти — показал он.

— Не врёшь?

— Могу побожиться!

— Не надо. Государству за них уплачено?

Спекулянт кивнул.

— Сам в кассе покупал.

— Тогда беру их себе как моральную компенсацию, — заявил я. — А ты, Астахов, оформляй этого гражданина-спекулянта, пока не натворил делов. И не забывай — как только вернусь из Петрограда, обязательно проверю!

Глава 5

Катю я застал там, где мы договаривались: она сидела за столиком привокзального буфета, перед ней стояла чашка кофе и вазочка с пирожными.

— Ну как? Купил билеты? — спросила она.

Я кивнул.

— Да. Едем в первом классе.

— Не знала, что уголовный розыск может позволить себе такую роскошь, — улыбнулась она.

— За всех не скажу, но, — я принюхался — кофе пах просто божественно, — лично я позволю себе также попить кофейку.

— Возьми себе и пирожное. Эклеры тут просто изумительны.

— Раз ты рекомендуешь — так и быть.

Кафе принадлежало нэпманам, ценник тут, конечно, кусался, но я решил хоть немного побаловать себя.

Если в целом к сладкому я был достаточно равнодушен, то эклеры с масляным кремом были моей маленькой слабостью. Правда, в наше время пальмового масла и пищевых добавок — большинство из них, мягко говоря, не дотягивало до вкуса пирожного моего счастливого советского детства.

Кто-то, конечно, скажет, что тогда и вода была мокрее и деревья зеленее, но стоило мне только откусить кусочек свежайшего эклера, купленного в привокзальном буфете, как я сразу понял — вот он, вкус тех лет, ещё не испорченный химией и удешевлением технологии.

Уже только от одного вида и запаха, рот машинально наполнялся слюной.

Первое пирожное исчезло практически сразу, второе я уже смаковал, точно так же, как наслаждался каждым глотком бодрящего кофе.

Я даже зажмурился от удовольствия.

— Жора, ты такой смешной, — прыснула сестра. — Никогда бы не подумала, что ты такой сладкоежка.

— Ты ещё многого обо мне не знаешь, — подмигнул я.

— Надеюсь, ты имеешь в виду только хорошее.

Я вздохнул. Вряд ли смогу когда-нибудь открыться перед Катей, сказать, что я — не тот, за кого она меня принимает. Её брата больше нет, а физическую оболочку занимает совершенно другой человек.

Возможно, если бы не моя душа, которая вселилась непостижимым образом в тело Георгия Быстрова, её брат скончался бы, не приходя в сознание. Но это всё равно слабое утешение.

Оставим между нами всё, как есть, тем более я уже начал полностью воспринимать Катю как собственную сестру, которой у меня никогда не было.