Оперативный псевдоним

Желтая лысина покрылась крупными каплями пота. До сих пор Брониславский напрямую не соприкасался с неприятными вещами. Он имел отношение к «острым» операциям, но оно всегда носило опосредованный характер. Кабинет, тишина, привычная профессиональная работа: зомбирование, блокирование памяти, наложение искусственного уровня... Несколько раз пришлось вводить пациента в состояние откровенности для предстоящего допроса, но он сразу же ушел и не видел, что было дальше. А когда лично не воспринимаешь боль, смерть и кровь, то можно не задумываться, что все это вообще существует, а тем более в непосредственной связи с тобой. Действительно, какое отношение имеет распростертое на асфальте под балконом тело с давними сеансами психологического обследования? Ровно никакого!

Но сейчас перед ним стояли как раз те люди, которые занимались именно неприятными вещами, и в живот упирался инструмент, не предназначенный ни для каких благородных целей – только для того, чтобы переводить живые существа в мертвое состояние. И он – Сергей Федорович, профессор Брониславский, доктор медицинских наук, ведущий психиатр Москвы, председатель и член десятков ученых и специализированных советов, – в любой момент мог превратиться в холодный и бесчувственный труп. Доктор испытал прилив дурноты и с трудом удержался на ногах.

– Что вы, что вы, за кого вы меня принимаете? Разве я бандит с большой дороги? – залепетал он. – Я сделаю все так, как надо!

И, опасливо оглядываясь, прошел в комнату, где в полумраке, перед ритмично пощелкивающим метрономом лежал в кресле Карданов.

– Я расслаблен, я совершенно расслаблен и спокоен, – донесся до подполковников вкрадчивый шепот.

– Следи за этим гадом, а я схожу горючего возьму, – сказал Веретнев, надевая пальто и прихватывая объемистую сумку.

Вскоре он вернулся с добрым десятком бутылок, привычно, на скорую руку соорудил стол. Они со Спецом налили по полстакана, не чокаясь и без тостов выпили.

– Получается, Макс вроде как второй раз сейчас рождается, – задумчиво произнес Алексей Иванович. – У него ведь все отняли – детство, собственную жизнь, даже имя. А теперь вспомнит все, ну и что?

Он снова разлил водку, толстыми ломтями напластал копченой колбасы.

– Да и что, собственно, он вспомнит? Имя ведь у него так и не появится. У него вообще нет имени!

Пораженный внезапной догадкой, бывший разведчик выставил перед собой руку с заметно подрагивающими пальцами.

– Есть оперативный псевдоним – Карданов Макс Витальевич, – Веретнев загнул мизинец. – Есть псевдоним прикрытия – Лапин Сергей Иванович, – он загнул безымянный палец. – Есть множество рабочих псевдонимов, я их и не знаю, надо в личном деле смотреть, – Алексей Иванович быстро позагибал оставшиеся три пальца на этой ладони и, словно по инерции, три на следующей.

– Тут ничего необычного, псевдо у всех есть. Я, например, прозывался Слоном. Но мое родное имя всегда в метрике и в паспорте было вписано!

Веретнев приподнял стакан и, прищурясь, глянул поверх, будто прицеливаясь в Спеца.

– А как его зовут на самом деле? Он в Англии родился, опять же под псевдонимом! Псевдонимы государство дает, оно же и легенды разрабатывает. Но главное, как тебя мать с отцом нарекли, какую фамилию они тебе передали! И вот здесь закавыка выходит. Потому что Птицы ему настоящего имени не дали! И фамилию свою не передали – кто ее знает, их настоящую фамилию? Это государственный секрет, хранится за семью замками и семью печатями! Вот и получается, что он человек без имени! Так и будет жить под псевдонимом, если дети пойдут – и им псевдоним передаст. Только нехорошо это. Не по-христиански.

– А мы много по-христиански поступали? – приподнял свой стакан и прищурился Спец. – Или те, кто нас посылал? Или те, кто ими командовал? Или те, на самом верху?

Веретнев подумал.

– Мало. Но это не правильно. Давай выпьем, чтобы отпустились нам наши грехи. Мы приказы исполняли, с нас спрос меньше.

Глухо звякнули стаканы.

– Готово. – Из комнаты, щурясь на свет, вышел Брониславский. Выглядел он довольно спокойно, из чего профессионалы сделали вывод, что работа выполнена как положено.

– Все наложения сняты. Кроме подуровня детства, я объяснял, почему это невозможно: там запасной уровень не создавался, просто стерты воспоминания, ничего не осталось... А во всем остальном он переведен на основной личностный уровень. Сейчас он проспит пару часов, а потом полностью придет в себя. Не исключена фаза возбуждения – выплеск воспоминаний, столько лет скованных блокадой... Надо приготовить какой-нибудь расслабляющий препарат...

– Водка годится? – в лоб спросил Веретнев.

– Ну, в общем, да...

– А ты сколько выпьешь? – Подполковник набулькал полный стакан.

– Да я не собирался... Ну за компанию граммов сто пятьдесят.

– Придется пить от души! Не вязать же нам тебя, как тех бандитов!

– А чего, можно и связать! – вмешался Спец. – Подумаешь, пальцы отвалятся – меньше пакостить будет!

– Да нет, я лучше выпью...