Оперативный псевдоним «Ландыш»

С немецким был «провал»: группа языка не знала совершенно. Начали с алфавита. Оля умирала от скуки, почти засыпала на занятиях, но боялась, что скоро придется открыть рот и заговорить.

Дома Оля почти всегда была одна: хозяйка пропадала на работе.

— Анна Семеновна! — спросила Оля как-то. — А где вы работаете?

— Я тебя не спрашиваю, откуда ты знаешь товарища Николая. И ты не лезь в мои дела. Работаю. Честно и добросовестно. А ты бы лучше газету почитала. Сегодня была интересная статья…

Оля начала читать газеты.

— Учись понимать, что хотели сказать читателю. Что, так сказать, донести в массы. На что нацелить. Комсомольцы должны готовиться к новой жизни, понимать ее задачи, видеть врагов. Иначе нельзя.

И вскоре девушка действительно научилась правильно читать, понимая, что ждут от нее Родина и партия.

— Придет время — дам тебе рекомендацию в партию. Если не скурвишься, конечно. Вот скажи, почему сейчас, когда страна наконец пришла в себя, обнаружилось столько врагов нашего дела? Почему столько лет мы доверяли этим людям? Не знаешь? А должна. Помни, враг всегда незаметен. Нужно быть бдительным. Иначе…

Первое время Оля думала, что Анна Семеновна так проверяет ее, потом поняла — нет, это была глубокая вера ее хозяйки — искренняя и выстраданная. Хватило ума не возражать.

— Ты что-то странное во сне бормочешь, — сообщила ей Анна Семеновна через какое-то время. — Слов не разберу.

У Оли упало сердце.

— Это я к занятиям готовлюсь, учебник под подушку кладу.

— Ну-ну.

Анна Семеновна была уверена, что слышала немецкие слова, язык она еще хорошо помнила, но ничего не выспрашивала. Товарищ Николай в письме намекнул, что девушка непростая, лишних вопросов задавать не надо.

А Оле пришлось учиться засыпать после Анны Семеновны, которая долго-долго ворочалась, вставала покурить в форточку, отчего сон вообще исчезал.

Когда деньги испарились, Оля пала духом.

— Так. Понятно, — вынесла вердикт Анна Семеновна. — Убираешь комнату, в очередь коридор, а я тебя кормлю. Кстати, отоварь-ка мой паек.

В пайке нашлись тушенка, сахар, папиросы, чай и зеленый кофе.

— Ну вот и живем. Кофе в другой раз не бери. Лучше папиросы. И сгоняй в деканат. Тебе стипендию должны платить повышенную. Напомни, кто твой отец. А то окопались всякие, забыли, кто за них кровь проливал, жизнь отдавал.

Теперь денег хватало на хлеб, трамвай и даже на кино, куда они сходили вместе с Анной Семеновной.

К декабрю группа научилась читать на немецком. Стало еще тоскливее. Было просто невозможно слушать исковерканные слова.

«Как она терпит, — думала Оля, разглядывая молодую симпатичную преподавательницу. — У нее, наверное, все кипит внутри».

— Камрад Ольга, — тотчас раздался голос женщины. — Вы бы внимательнее слушали. Скоро и до вас дойдет очередь. А вы, может быть, еще хуже будете произносить слова.

И куда подевалась теплая улыбка и симпатия преподавательницы? Откуда взялось столько неприязни?

— Слушаем вас, камрад Ольга. Прочитайте тот же абзац. Вы знаете, что такое абзац?

Оля кивнула и начала что-то испуганно лепетать.

— Громче, не стесняйтесь! — ехидно сказала преподавательница. — У вас только что было такое хорошее настроение. Что же вы?

«Действительно, — подумала Оля. — Что это я?»

Но голос не подчинялся ей.

— Вы не готовы? Жду вас после занятий!

Преподавательница отвернулась от Оли, продолжая так же улыбаться.

«За что она меня так?» — пронеслось в голове у Оли, а вслух она сказала по-немецки:

— Я хорошо готова к занятию. Но с удовольствием приду к вам еще раз. Уточните, пожалуйста, время.

Женщина вздрогнула, но промолчала. Лишь в конце занятия, когда Оля проходила мимо нее, неожиданно спросила на немецком:

— Вам, вероятно, очень скучно на занятиях? Я поговорю о вас на кафедре. Вы стараетесь, это заметно.

— Благодарю вас. Но меня все устраивает, — ответила Оля и ушла.

Это слово — «стараешься» — неслось отовсюду. Результаты были не так важны. Главное, чтобы было заметно старание, которое, как известно, легко имитировать.

На следующем занятии Олю попросили сходить за мелом в преподавательскую. В тесном кабинете Олю уже ждали.

— Проходите, Ольга, — на немецком начал разговор мужчина. — Представьтесь и расскажите о себе.

Отступать было поздно. Мужчина задавал вопросы, женщина попросила почитать и написать под диктовку.

— Как писать? Могу готическим шрифтом. Могу простым…

— Дома говорили на немецком? — спросил мужчина.

— Нет. Что вы! Я в школе ходила в кружок. Почти каждый день…

«Это ты, положим, врешь, — подумал мужчина. — но неважно».

Мужчина говорил на правильном немецком, без акцента, очень просто. А вот женщина знала язык потрясающе.

— Ты слышишь разницу между нами? — спросила она Олю.

— Да. Вы говорите на каком-то диалекте…

— Правильно. А какой диалект у тебя?

— Не знаю.

Это тоже была ложь. Оля знала, что говорит даже не на немецком, а на швейцарском немецком, который отличается и произношением, и выражениями, и даже некоторыми словами и оборотами.

— Я хочу предложить вам, Оля, позаниматься языком на нашей базе. С институтом я договорюсь.

— А как же сессия?