Оператор моего настроения (СИ)

— О как! Встал, — кивает и хмурит брови, постукивая щеткой по губе. — А кто-то вчера прибеднялся, что сдохнет. Не помнишь кто?

— Не-а, — целую ее в губы и лёгким хлопком по ягодице направляю в сторону ванной. — Иди умывайся, будем завтракать.

— Какой строгий у нас папочка, Мира! — хохочет, проводя ладонью по животу. — А мы с тобой в него такие влюбленные, что даже страшно, да?

— Еля, блин! Где я строгий-то?

— Не знаю, — пожала плечами, оборачиваясь, и промурлыкала. — Видимо кто-то просто немного на что-то напрашивается, да?

— Еля! Может, хотя бы поедим?

— Обязательно. Тебе потребуется о-о-очень много сил, Макс.

36

Ли

Каждую неделю мы ездим к Воронцовским в субботу, а в воскресенье к маме на обед… Я все больше проваливаюсь в ощущение семьи и, возвращаясь с работы или от мамы, пьянею от счастья, слыша звяканье ключей, которые Макс весит на крючок ключницы. Банальные и ежедневные звуки, запахи кофе по утрам с кухни — Макс встаёт раньше, чтобы приготовить нам завтрак, — и ставшее уже таким родным бурчание, что кому-то нужно отдыхать больше…

Я поняла, что скучаю, ещё до того, как Макс уехал. От одного только вида сумки, приготовленной и собранной мной, сердце сжалось и начало стонать, разрываясь на части. Уговаривала себя, что неделя не такой длинный срок и концерты Фила в Москве — огромный шаг вперёд для всех троих, и для Макса в частности, но ничего не смогла с собой поделать. Спрятала слезы, когда он пошел в коридор одеваться, поцеловала так, чтобы этого поцелуя хватило пережить семь дней, и разревелась, смотря вслед отъезжающему такси. Мальчишка с липким прозвищем ворвался в мое сердце и душу, заполнил их собой под самое горлышко, а мне все равно его не хватало. Я скучала по его улыбке на работе, скучала по голосу в перерывах между звонками и теплу обнимающих рук. Сентиментальная дурочка, не выдержавшая и дня в одиночестве. Насыпала в автоматическую кормушку побольше корма для рыбок, взяла Пирата в охапку и уехала к маме на ночь глядя. Стало страшно от того, что ещё шесть раз буду спать в опустевшей квартире. Без Макса она пугала своей тишиной, и я ничего не могла с этим поделать. В среду поймала себя на том, что ищу билет на ближайший рейс, и не заказала его только из-за Мишки, заглянувшего в кабинет с приглашением пообедать. Он заглянул в монитор, закрыл окно браузера и покачал головой:

— Мать, не дури и пошли обедать. Это все гормоны.

— Думаешь?

— А то, — кивнул коллега. — И сама подумай. Ну прилетишь ты, а у ребят там все по часам расписано. Максим вместо того, чтобы заниматься работой, будет с тобой…

— Я мешаться буду и отвлекать, да?

— Умница. Думаешь, он там не скучает? — заглянул в глаза и улыбнулся, когда я кивнула. — Отконцертят и вернутся. Мне кажется, что твой Клейстер рванет домой раньше всех. Даже поспорить готов, — протянул ладонь и подмигнул. — На шоколадку?

— Давай, — я пожала Мишкину руку, посмотрела на кольцо на пальце и тряхнула головой, будто собака, выбравшаяся из воды. — Без него просто невыносимо тяжело, Мишка. Ты даже не представляешь себе.

— А настоящая любовь она всегда такая, Лизавета Пална. Пойдем пожрем, как в старые добрые, а?

— А Алинка как? Ты же вроде с ней обедаешь. Случилось что-то?

— Вот пойдем, и я тебе все расскажу, мать. Может, посоветуешь чего путного.

Мишка долго макает свой "самзнаючтовредно" наггетс в соус и не торопится ничего рассказывать. Смотрит на меня, замирая на пару секунд, и потом снова начинает топить куриное филе с каким-то остервенением.

— Миш? — понимаю, что торопить его, в принципе, нет смысла — если не захочет, не расскажет, но такое странное поведение у коллеги, с которым отработали уже не один год, вижу впервые.

— Лиз, я с ума схожу, — все же срывается, отбрасывая наггетс обратно в коробку. — Вот смотрю на нее и понимаю, что девчонка ещё. Неиспорченная, наивная, как ребенок, а внутри… — бьёт себя кулаком в грудь и морщится. — После Ленки верить страшно.

— Тянет? — спрашиваю, осторожно воруя палочку картофеля фри.

— А ну положь, где взяла! — взрыкивает, заметив поползновения к его подносу. — Лопай свой салат, а мои химикалии не трожь!

— Одну пожалел что ли?

— Не жалко ни капли, просто не надо тебе травиться, — буравит взглядом до тех пор пока не кладу картошку обратно, а потом сдвигает свой обед на край стола, чтобы я не дотянулась, и обречённо кивает. — Тянет, Лиз.

— Тогда вообще не понимаю, что не так. Ты вроде как разведенка со стажем и никто тебе не указ, Алинка на тебя смотрит с обожанием. Миш, ну дай картошечки, а? — канючу, строя глазки, и резко выдыхаю, услышав категоричное "нет". — Жопа ты, Миша!

— Жопа, — кивает, соглашаясь, а сам хмурится все больше. — Во всем жопа.

— Чего боишься, кошатник? — спрашиваю в лоб и чуть не вздрагиваю от убитого голоса:

— Себя, Лиз. Обмануться боюсь.