Операции механизированных сил

Фуллер строит свои рассуждения на фоне трех возможных комбинаций: столкновения механизированных войск с немеханизированным, полумеханизированным и механизированным противником{25}. Обнаруживая некоторую склонность к схематизму, од решает эти три проблемы в рамках "8 принципов войны", легших в основу английского полевого устава. Схематизм приводит Фуллера к неправильным и им же самим впоследствии отвергаемым выводам.

Говоря о чрезвычайной легкости для танков разбить "простую" пехоту, он совершенно не упоминает о противотанковых средствах пехоты, которые в некоторых случаях сам склонен даже переоценивать. Научно-обоснованной оценки элементов боя Фуллер дать не в состоянии.

В борьбе с полумеханизированным противником он считает основным вопросом правильное использование местности. Думается, что и в остальных вариантах его схемы местность играет не менее важную роль. Там, где есть танки, местность всегда имеет решающее значение.

Фуллер любит сравнивать механизированные войска с морским флотом. Вряд ли эта аналогия может быть признана удачной, - ведь море всюду проходимо, а местность всегда будет диктовать танкам свои суровые "правила движения". Отсюда - важность проблемы местности и специальной топографической работы над созданием "танковых карт".

Проблему местности Фуллер решает и в другом разрезе путем постановки вопроса о создании танков с повышенной способностью самостоятельно преодолевать препятствия. Им резко ставится вопрос о необходимости введения на вооружение сухопутных крейсеров{26}, могущих без задержки следовать в избранном направлении, минимально считаясь с мелкими препятствиями, предвидеть которые не всегда будет возможно. Их роль для посылки в них партизан (можно и без дорог) и "пиратов" для действий в тылу противника, для глубокой разведки не может быть переоценена.

Сам несколько нарушая собственную классификацию танков{27}, Фуллер развенчивает (наконец-то!) идею универсального разведывательного танка. При атаке укрепившегося противника он уже не рекомендует посылать в разведку легкие танки. Наоборот - функции разведки выполняет первая волна мощных, хорошо вооруженных, с сильной броней, длинных штурмовых танков. Их разведка не будет прервана слабыми противотанковыми средствами противника - их броне не страшны мелкокалиберные пушки, их не остановят нормальные (созданные пехотой) противотанковые рвы и эскарпы. Они сделают гораздо больше, чем в состоянии сделать легкие \XVIII\ разведчики, страдающие от огня всякой пушки, останавливающиеся перед каждым рвом и поэтому, теряя подвижность, быстро выходящие из строя. В иных случаях разведчиками будут крейсера. Разумеется это не устраняет необходимости иметь специальные разведывательные машины - легкие подвижные амфибии. Но "проблема местности" срывает с них ореол универсальной машины, годной на все случай многообразной боевой действительности. Та же проблема ставит перед механизированными войсками еще немало "проклятых вопросов". Форсирование рек - предприятие очень сложное - Фуллером рассматривается недостаточно подробно. Преодоление водных преград неизбежно поставит перед механизацией задачу создания помимо амфибий и мостовых машин подводного танка, способного с задраенными люками передвигаться своим ходом по дну.

В связи с проблемой местности трактуется и боевой порядок механизированных частей. Фуллер образует его из двух "крыльев" - танкового и противотанкового{28}, несколько излишне схематизируя этот принцип. Очевидно учения в долине Салисбери утвердили некоторый шаблон: пехота всегда образует противотанковое крыло. Больше того - Фуллер склонен утверждать, что "соединение танков с пехотой равносильно запряжке трактора в пару с ломовой лошадью"{29}. Он упускает из виду очень большое количество случаев, когда танки не метут обойтись без пехоты. Действия в лесах, на водных преградах, борьба в укрепленных полосах - здесь всюду понадобится тесное взаимодействие пехоты с танками. Категорические утверждения, подобные приведенному выше, свидетельствуют только о схематичности мышления.