Операция “Антиирод”

Так. Что у нас есть? Ничего. Тысяч сто – сто пятьдесят в кошельке, полкило косметики в сумке, на себе: куртка кожаная, джемпер ангорский, приличные джинсы, ботинки, трусы, лифчик, плюс колечко мамино и цепочка. Для начала новой жизни – не густо. Куда мы едем? В общежитие рыбфлота. На один квадратный метр – два человека, двое-трое малолетних детей и штук сто тараканов. Я правильно понимаю ситуацию? Странно только, что вот сейчас я пока еще скучаю не по своей любимой голубой ванне и уютной двадцатиметровой кухоньке. И уж, конечно, не по придурку Уинтону. Нет, не хочется туда, на Каменноостровский – бродить по квартире, помахивая растопыренными пальцами, чтобы просох лак, или краситься для очередной навороченной тусовки. Нет, не хочу. Я бы, честно говоря, сходила еще на какое-нибудь задание вместе с черноглазой Лэймой и смешливыми братьями Грымм. И покурила бы на подоконнике в самойловской “хрущебе”, и посуду бы помыла, надев цветастый бабушкин передник... Ностальгия по простым хорошим людям.

– Чего задумалась? – Саша смотрел на Светочку веселыми глазами. Чего он радуется? Цивилизованные люди давно уже развенчали миф о рае в шалаше. – Не дрейфь, Светило, прорвемся!

Ага. Прорвемся. Только бы не надорваться, прорываючись.

Мда-а... Комнатка, конечно, та еще. Жилище моряка загранплавания чем-то напоминает дембельский альбом. Масса аляповатых и совершенно ненужных вещей. Какие-то ковбойские шляпы, допотопные подмигивающие открытки, модели машин, смазанные фотографии полуголых мужиков, треснутые керамические кружки... А вот к телевизору никаких замечаний. Хорошая техника. Этим, кстати, также отличаются моряки. Господи, хоть бы он рубашку свою “монтанов-скую” переодел, что ли? А говорить неудобно – обидится.

– А это что? – Светочка взяла в руки плетеную шкатулку. – Невеста вяжет на досуге? – Прозвучало довольно развязно.

– Нет, – ответил Саша с уже слышанной когда-то интонацией. – Это бабушкина.

Да, да, я вспомнила. Так же, как и фартук. Что-то меня начинает подташнивать от этих сентиментальностей.

– Ну, что ж, Самойлов. Рассказывай, как жил, как живешь. – Светочка преувеличенно бодро повернулась к Саше.

– Нормально живу. Сама видишь.

– Вижу. Слушай, а я слышала лет сто назад, что ты женился?

– Было такое. – Господи, ну почему он разговаривает, как добрый старшина из довоенных фильмов? – Да сплыло.

– Развелся?

– Ага.

– Что так? – Милая, а тебе-то что за дело? Как – что? Надо же с человеком о жизни поговорить.

– Не сошлись характерами.

– Угу, угу, – пробормотала Светочка, рассматривая фотографии на стенах, – шли, шли, да не сошлись...

– Да ладно, при чем тут мой развод. Нам с тобой о другом надо подумать...

– Надо – подумаем! – бодро ответила Светочка. Еще минута, и я начну хохотать. А потом у меня случится истерика. Спокойно, Ипполит, спокойно...

В дверь резко постучали.

– Да! – крикнул Саша. Как в деревне, честное слово!

Дверь открылась. На пороге стояла неопрятного вида женщина в спортивном костюме “Адидас” (одного взгляда было достаточно, чтобы понять: этот “Адидас” настоящему – что называется, нашему тыну – троюродный плетень). Из всей ее сложной фигуры первым делом бросалась в глаза огромная грудь, никогда, судя по всему, не знавшая лифчиков, но вскормившая десятка полтора богатырей и поэтому удобно расположившаяся на животе. Все остальное выглядело не менее удручающе. Светочке захотелось нацепить пенсне и максимально скрипучим голосом спросить: “Ми-илочка, где же у вас шея?”

– Сашок, – густым сдобным голосом произнесла гостья, – у меня утюг сломался. Не поможешь?

– А твой где? – спросил Саша. Светочка не сразу поняла смысл вопроса, но потом сообразила, что имеется в виду муж.

– Так уже вторую неделю, как вокруг Европы тащится. Поможешь, а, Сань? – При всем этом, уважаемые леди и джентльмены, вошедшая дама не то что не спросила, можно к нам войти или нет, она даже не поздоровалась со мной!

Светочка покопалась в мозгах на предмет какой-нибудь подходящей по случаю гадости, потом грациозно протянула Саше ногу и капризно попросила:

– Александр, расшнуруйте мне пожалуйста, ботинки...

Саша покорно принял протянутую ногу и стал развязывать шнурок, продолжая беседовать с Адидасихой на своем жутком общажном диалекте:

– У тебя он чей? – Кто – чей? Муж? А, утюг!

– “Филя”. – Так, дайте-ка сообразить... Киркоров? Нет, этот еще утюги не производит. Наверное, так на местном сленге называется “Филипс”?

– Родной?

– Хрен знает, Славка из Гонконга приволок. Четвертый раз ломается, гад.

– Значит, паленый, – уверенно констатировал Саша.

Перевожу для публики. Спрашивается: чьей сборки утюг? Отвечается: затрудняюсь ответить, но приобретен был Владиславом в Гонконге. Из чего Александр делает вывод, что утюг сделан подпольной фирмой, использующей фирменный знак “Филипс” в преступных целях.

– У тебя есть тапочки? – Света положила ноги на кровать и пошевелила пальцами. Продолжаем наш спектакль. Если и после тапочек она отсюда не уйдетэ я сниму что-нибудь еще.

– Есть, сейчас надену. – Сашка, кажется, врубается. Потому что слишком долго ползает под кроватью.