Операция “Антиирод”

Саша, грешным делом, сразу заподозрил Тимофеева в распутных действиях, хотя точно знал, что это абсолютно не в Вовкином стиле.

– Что случилось? – грозно спросил Саша, чувствуя, как все сильнее жжет через тряпку ручка чайника. Тимофеев повернул к нему испуганное лицо:

– Я не знаю... Мы смотрели “Дорожный патруль”...

– Саша... – Голос Светы сорвался в рыдания. – Они... они все погибли...

Глава пятая СВЕТА

Мне было дико страшно. Почему-то показалось, что отнялись ноги. Я смотрела на свои коленки, обтянутые джинсами, и не чувствовала их. По спине, словно какое-то гадкое насекомое, пробежала струйка пота. Затошнило. Перепуганный Владимир стоял рядом, и Светочке захотелось, чтобы он сейчас посильнее тряхнул ее за плечи, крикнул что-нибудь громко или треснул чашку об пол, – короче, сделал бы что-нибудь, чтобы вывести ее из этого жуткого оцепенения.

Вошел Саша с чайником.

Ах, как хорошо я представила себе: ручка обрывается. Чайник летит на пол. Брызги кипятка. Мужики матерятся. Где мои сказочные ведьминские способности? – я бы именно так все и сделала. Только бы все сдвинулось, зашевелилось, задвигалось. Отомри! Так, кажется, кричали в детстве?

– Что случилось? – грозно спросил Саша.

Долгие часы созревавшая истерика наконец-то разразилась.

Вот теперь они забегали. И что-то роняли, и поднимали, и снова роняли. Привели заспанную девицу, назвавшуюся медсестрой, которая упорно пыталась влить в меня валерьянки, потом плюнула и ушла. Они беспрерывно совали мне стакан с водой. И даже где-то нашли коньяку. У них даже не было времени закурить – так они вокруг меня суетились.

А я сидела на полу, захлебываясь в слезах, но в то же время отчетливо видела себя со стороны и знала, что никогда не смогу вытравить из памяти тот кадр на экране телевизора... тот кадр на экране... Тот кадр... Господи, меня опять тошнит...

Я давно знаю про эту теорию. Психологический феномен. Постараюсь пересказать своими словами. Пусть специалисты меня простят. Или поправят, если потребуется.

Когда человек видит что-то очень страшное, срабатывает защитный рефлекс – восприятие как бы притупляется. Так устроена любая диафрагма: большой поток – маленькая дырочка, понятно? Так и сознание: оно не вместит в себя весь страх, но при этом оставит маленькую щелочку. Через которую обязательно вползет какая-нибудь особо жуткая деталь. Я помню, первый раз прочла об этом у Лема, кажется, в “Эдеме”. Описывая массовое сумасшествие, человек говорит, что больше всего его поразили следы зубов на куске мыла...

Когда на экране показали кроваво-металлическое месиво, получившееся из двух машин (лобовое столкновение!), я умудрилась увидеть ДВЕ вещи.

Номер машины.

И Илонкину туфлю.

Добрый парень – оператор “Дорожного патруля” – с каким-то патологическим смаком елозил камерой по искореженным обломкам, но это было уже не страшно. Мозг вырубился и отказывался воспринимать остальное. Он получил всю необходимую информацию и уже начал в бешеном темпе крутить перед моими глазами: номер – туфля – номер – туфля – номер... Я только-только начинала успокаиваться, как тут же садистски-услужливая память подкидывала милый эпизодик: мы с Илоной хохочем как сумасшедшие над продавцом обувного магазина, который, не сводя глаз с Илонкиных ног и ежесекундно сглатывая похотливые слюни, подползает на коленях, чтобы примерить ей сто пятьдесят вторую пару туфель. Вот этих самых – расклешенный каблук семь сантиметров, кожа молодого крокодильчика, триста сорок дойч-марок... Голос за кадром гнусаво-радостно сообщал любителям кошмаров на ночь, что “спасателям пришлось разрезать корпус машины, чтобы извлечь тела погибших”. И единственным нормальным человеком во всем этом телевизионном шабаше оказался случайный свидетель – молодой парнишка с трясущимися губами, который, не стесняясь в выражениях, рассказывал на камеру, как ехал следом за “Опелем”, видел, как тот пошел на обгон, и...

– ...навстречу точно никого не было, блин, я сам собирался обгонять, я видел... он замигал и пошел влево... черт, я сам видел... откуда “волгешник” взялся – ... его знает... я сам еле вывернул, когда они в...нились друг в друга... я и сам мог в...ниться к ним... я сразу остановился... нет, не подошел, страшно очень было... так там и так видно, что никого не осталось...

Им все-таки удалось влить в меня не меньше бутылки коньяку. Окружающий мир стал терять звуки и краски, Саша уговорил меня встать впола и пересесть на кровать. Его приятель незаметно куда-то исчез, сам Саша ходил по комнате на цыпочках и изредка пытался что-то спрашивать, почему-то шепотом. Мне хотелось сказать ему, что можно говорить нормально, но для этого необходимо было открыть рот и найти нужные слова. Но это казалось непосильной задачей.

Потом я – нет не провалилась, а, словно в болото, медленно погрузилась в невнятный тягучий сон. Без кошмаров и призраков.