Операция “Антиирод”

– На животике? Ах, ты, моя пусечка, ты на зивотике лезал? На зивотике лезал? А ему можно уже лежать на животе?

– Можно, Илона Сергеевна.

– Ладно, идите.

В спальне на кровати спал огненно-рыжий кот.

– Типочка мой, Типочка, ты опять к мамочке в постель залез, шалунишка? Ах ты, моя пипусечка, красотусечка моя, скоро тебе девочку приведем, будешь потрашки делать, красотуля моя! Будешь? Будешь, морда?

Кот проснулся, попытался отпихнуться лапами, потом соскочил с кровати и ушел в коридор.

На стене спальни висела огромная (пол-лимона заплатили за увеличение!) фотография их с Юрочкой свадьбы. Илона, как обычно, надолго остановилась перед ней. Шикарная фотография. Платье просто смертельное. Хотя и тесное до черта – Илона как раз тогда начала жрать, как прорва, вот и понесло ее в разные стороны. Но на фотографии, слава Богу, ничего не видно. И улыбка получилась ничего себе. С трудом скроила, помнится. Тошни-ило – страх! Здесь ведь она уже на третьем месяце.

В углу спальни на полу валялось скомканное вечернее платье. Илона подняла его брезгливо, двумя пальчиками. Тьфу, блин, такое платье загубил, свинюга.

– Катя! – позвала Илона. Прислуга появилась через полсекунды. – Вот тут у меня платье немножко порвалось. Если хочешь, возьми себе. Может, зашьешь?

– Спасибо, Илона Сергеевна, – разулыбалась Катя. Ей часто перепадали с барского плеча хорошие вещи. Так, чуть-чуть попорченные. Ну, там, туфли со сломанным каблуком. Или платье, рыбой заляпанное. А один раз даже цепочку золотую подарили. Порванную. Но это же ничего? Всегда починить можно. Все дешевле, чем за миллион покупать. Особенно богатый улов получался после ссор хозяйки с хозяином. Все дело обычно заканчивалось потасовкой, а хозяин у нас – человек сильный да горячий. Не успокоится, пока чего-нибудь не сломает или не разобьет. Ну, сервиз там или магнитофон... Особенно пижамы хозяйкины любит рвать. Иногда так разойдется – одни клочк^ остаются, только и остается, что выбросить. Им-то что? Он все равно на следующий день хозяйке еще лучше подарит. Они так мирятся. Вот ведь любовь какая... Вчера, наверное, опять ссорились, вон рукав у платья почти оторван, хорошо, что по шву – зашьешь, ничего и не заметно будет.

Илона потянулась и зевнула.

У, гад, рукав почти оторвал. Конечно, так рвануть – я думала, рука на фиг отвалится. А все из-за того, что вчера вечером с мальчиком из клуба два танца подряд протанцевала. Ну, так и что? Сам же разрешил! А дома потом скандал устроил. Никиту даже разбудил. Или нет, Никиту мы разбудили уже потом, когда мирились? А платье все-таки жалко. Эта подлюка вчера орал на меня, как ошпаренный. А сам? Позавчера приполз домой – рубашка, блин, вся в помаде была. И еще свистит, гад, что это не помада, а соус! Что я, вчера на свет родилась? Помаду от соуса отличить не могу? И духами от него пахнет, блин, название забыла, недавно в магазине нюхала, 280 тысяч стоят.

Ох, как скучно... Илона нехотя полистала “Cosmopolitan”. Ничего интересного, там все новости – московские. Тусовки, бутики, новый ювелирный на Арбате... Что мне, блин, за новыми сережками в Москву переться? А, кстати, чудная идея! Надо Юрочку уговорить сгонять на тачке в столицу. Никиту родственникам заодно показать. А что? Мысль!

Не откладывая в долгий ящик, Илона подтащила телефон к кровати и набрала номер офиса.

– Его нет. Что ему передать? – любезно ответил женский голос. А-а, опять там эта сучка сидит! Дрянь институтская, подумаешь, на двух языках трендит, в компьютере кнопки правильно давит. Я до нее еще доберусь.

– Передайте, что жена звонила, – гордо ответила Илона и положила трубку. Ну, что, на радио звякнуть? Он этого так не любит...

– Але! Юрочка? Привет, моя цыпочка! Это твой мышоночек звонит!

– Але! – заорал Юра. Он так всегда в трубку орет. Привычка у него такая. – Это ты, заяц? Как дела?

– У меня все хорошо, пипошка, я подумала, а может, съездим на выходные в Москву?

– В Москву? А че это тебе вдруг приперло – в Москву?

– Ну, как же, пипошенька, Никиту родственникам показать пора. Да и отдохнуть немножко... Ты столько работаешь! А? Юрочка? – самым тоненьким и жалобным голоском пропела Илона.

– Ох, мать, не знаю... – Юра задумался.

– Ну, пожалуйста, ну, мур-мур-мурчик...

– Ладно, сообразим. У шефа спрошу – перезвоню. А че, на поезде?

– Не-ет, котеночек, на машинке.

– А-а-а... Ладно, посмотрим. А че ты делаешь?

– Ничего, птичка моя, скучаю.

– Пойди с Никитой погуляй.

– Так с ним Таня сейчас собирается идти.

– А-а... Ну, тогда в эту, “Селедку” съезди, оттянись. – Илона не сразу сообразила, что имеет в виду Юра. А, этот Оздоровительный центр, над которым Антонов так трясется?

– Думаешь?

– Ну. Ты ж там сто лет не была.

– Слушай, мурзик, ты молодец! Как это я не подумала раньше?

– Раньше, раньше... – передразнил Юра. – Раньше ты делом занималась – с пузом ходила.

– Все, птичка моя, я побежала собираться!

– Давай...

– Эй, подожди! Туда позвонить, наверное, надо?

– Давай, давай, собирайся. Я позвоню, предупрежу.

– Как там этого доктора зовут? Я уж и забыла. Помню, симпатичный такой...