Операция "Берег"

Опергруппа «Север-К»

4:25

Кёнигсберг, дзот в районе Хорст-Вессель-парк. (апрель 1945-го)

Опять заехали не туда — впереди был громадный завал. Рядом с броневиком появился щуплый, в не по росту длинной шинели солдат, откровенно фольксштурмского вида — замахал жезлом регулировщика.

— Ясно, объезжаем, — прохрипел сидящий на броне обер-лейтенант Земляков.

Сдали задним ходом, уклоняясь от длинных языков пламени — магазин на первом этаже горел так, будто внутри располагался склад ГСМ. Хотя черт его знает, может, так и было — немцы всё подряд приспосабливали под пункты временного хранения и резерва. Пламя рвалось, пытаясь пожрать ночную тьму — горькая и дымная тьма гибнущего города ответно пыталась удушить пламя.

Тыканья и развороты блуждающего броневика подозрения не вызывали — сейчас город не узнал бы и потомственный местный обитатель. Очередные разбитые за день здания, пожары, торопливо возведенные, достроенные и недостроенные укрепления и баррикады, рухнувшие стены, разбитая техника на улицах — хаос. Службы регулировщиков, остатки полиции и рабочие команды пытаются поддерживать порядок, но уже явно не справляются. И дальше будет только хуже.

«Толку-то, что я здесь бывал?» — горько подумал обер-лейтенант. «И районы не те, и ад адский кругом».

Город был чужим — вражеским, насквозь враждебным, готовым убивать и сопротивляться до последнего человека. Но все равно город было жалко. Большая часть домов, мостов и улиц строились в давние времена — до всяких гитлеров и национал-социализмов. Дома не виноваты в том, что на их хозяев умопомрачение нашло. Хотя и в древности всякие тевтонцы воинствующие…

Земляков подумал, что на немцев умопомрачение находит регулярно: то сами на «Тигры» и «Пумы» залезают, куда не надо прутся, то другим идиотам свои «Леопарды» подсовывают. Потом «Oh, mein Gott», у нас тут всё горит и рушится'.

— Господин обер-лейтенант, здесь нам лучше направо, — прокричал из броневых глубин не склонный отвлекаться Янис.

— Точно, сворачивай.

«Пума» вывернула на относительный простор — впереди была площадь Адольф-Гитлер-Плац, Северный вокзал, рядом здания Восточной ярмарки — там тоже что-то горело, — и здоровенная коробка магистрата. Земляков поправил каску и очки — сейчас будет тонкий момент. Строгорежимное учреждение — оно и в такие ночи строгое.

До сих пор все шло относительно благополучно. Символическую линию боестолкновения проскочили, объехав через уже знакомое поместье — тамошний фольксштурм благоразумно отошел, можно было хоть батальоном просачиваться. Выкатились мимо спешно занимаемых немецкими артиллеристами позиций к шоссе — бронеавтомобиль, насквозь свой, с ярким лозунгом, подозрений не вызвал. У шоссе на Пиллау произошел весьма кошмарный случай, но это к действиям опергруппы «Север-К» отношения не имело. Двинулись в город, навстречу потоку эвакуируемых, здесь было сложно технически, но посты пропускали практически без проверки. Кстати, узнаваемая агитация на броне помогала — «пуму» из конвоя Вагнера хорошо знали. Обер-лейтенант с высот броневика махал документами и рукой, делая заверяющие жесты — «партайгеноссе Вагнер здесь, рядом, бдит и вдохновляет, ситуация остается под контролем». Радист Алекс уверял, что получается очень доходчиво, собственно, служивые зрители на постах тоже не жаловались. Иногда Евгению становилось не по себе — свои актерские таланты он всегда оценивал как весьма средненькие. Но тут уже поздновато для самокритики — вертись и ори как хочешь…

Часть мостовой некогда эффектной Ганзаплац[1], ныне носящей неприятное название Адольф-Гитлер-Плац, — была разобрана — вкапывались немцы, позицию для противотанковой артиллерии готовили. Броневик обогнул орудие, ждущее установки на свою невеселую, видимо, последнюю позицию, объехал вдребезги разнесенную авиабомбой машину.

— Во двор бы нам надо, — напомнил обер-лейтенант.

«Пума» втиснулась в узкий проезд у баррикады…

Вблизи Штадтхаус[2] производил впечатление почти не пострадавшего здания[3]. Четыре внушительных крыла, 5–6 этажей вверх. Для постройки образца 1923-го года — истинный прорыв и прогресс — использовался первый в Кёнигсберге железобетонный каркас. Широкий внутренний двор, накрытый стеклянным куполом, некогда выполнял функции выставочной площадки. В целом возводился комплекс как Торговый дом — тогда же рядом выстраивали здания Восточной ярмарки. Городская администрация въехала сюда уже позже. Сейчас, конечно, вид уже не тот: вылетели все стекла в окнах, вблизи угла пролом, дом явно пытался гореть изнутри, но потух. Но в общем цел, что благоприятное обстоятельство, не было в этом уверенности.

«Городской дом» ('Штадтхаус) (середина 30-х годов)

Путь преградили автоматчики. Обер-лейтенант спрыгнул с брони:

— Группа управления связи главного командования сухопутных сил. Имею приказ доставить транспорт и документы крайсляйтера.

Среди охраны кто-то ахнул:

— Крайсляйтер! Что с ним⁈