Операция без выстрела

Щепанский колюче посматривал то на Тарасюка, то на следователя, пытаясь понять, какое впечатление произвел его рассказ. Тарасюк и следователь никак не реагировали на услышанное.

— Ну, еще рассказывать или хватит? — не выдержал Щепанский.

— Мы вас слушаем.

— Вы, наверное, знали о надрайонном проводнике Клее? Он из Бугского района, правда, лет на девять-десять старше меня и к ОУН принадлежит с 1936—1938 годов. Во время воссоединения Галиции с Советской Украиной он перешел на нелегальное положение, а во время оккупации был начальником полиции. Но это вам неинтересно?

— Продолжайте.

— Так вот этот Клей, его зовут Дмитро Купяк, когда стал надрайонным проводником, уже в первые дни оккупации ликвидировал всех активистов своего села, устраивал засады на бойцов, которые отступали под натиском немцев, и расстреливал их. Он жег села, убивал людей… В августе 1944 года, через короткое время после освобождения Львовщины от оккупантов, Купяк в селе Грабово загнал в ригу восемь человек, там были и женщины и дети, поджег и не отошел, пока рига с людьми не сгорела дотла. Мне рассказал об этом его боевик Черешневый. В селе Вербляны Клей убил 35 человек, там тоже были женщины и дети. В мае 1944 года Клей расстрелял семью Трояна за то, что тот назвал националистов предателями.

— Мы можем проверить то, что рассказывает Щепанский? — обратился Тарасюк к следователю.

— Вы что, мне не верите?

— Верим, но нам нужно, чтобы были не только общие слова, — произнес Тарасюк.

Следователь вышел. Щепанский клялся, что ничего не выдумывает, беда в том, что он сам там не был.

Вошел следователь.

— Действительно, семью Трояна уничтожила банда Клея[27]. Убиты Троян Владимир Тимкович, его жена Ганна, дочка София семи лет, сын Владимир пяти лет, дочка Мария трех лет, сын Яков двух лет, грудной младенец, которому не успели дать имя, и отец Трояна — Тимко.

— Видите, подтвердилось, о чем я рассказывал! Ведь я говорю правду! — повернулся Щепанский уже к Тарасюку.

— Да, страшную, кровавую правду. Стынет кровь в жилах, когда вы об этом рассказываете.

Но бандит словно не понял этих слов, он откровенно радовался, что теперь речь шла не о его преступлениях.

— Вот если бы вы Клея взяли, так он бы вам еще не такое порассказал, только сбежал он. Говорили, где-то в Канаде купил ресторан и живет припеваючи.

— А чем вы, Щепанский, объясняете такую жестокость и Клея, и Демьяна, да и свою собственную? — спросил Тарасюк.

— Я часто встречался с окружным проводником Демьяном. Он хвалился, что ему доверяет сам Роман Шухевич. Со слов Демьяна знаю, что Шухевич требовал держать людей в страхе даже в самом подполье. Возьмите хотя бы мои дневники и информацию в окружной провод. Я обязан был докладывать, сколько убили, сколько повесили, сколько сожгли, сколько собрали грошей и так далее. Демьян говорил, что по нашей информации провод оценивает деятельность каждого, и когда будет «самостийная», то и награды получит каждый по заслугам.

— Что ж, дайте Щепанскому бумагу, перо, пускай напишет все, что знает о зверствах националистов, а знает он много. Мы же займемся другими делами.

Полковник Тарасюк и следователь встретились через несколько дней.

— То, что написал Щепанский, — потрясающе и страшно, — сказал следователь. — Вы только представьте: как только он научился читать, отец-священник дал ему несколько томов хроники испанской инквизиции. Сынок прочитал их от корки до корки и с тех пор проникся нравами инквизиции, которые позволяли живыми жечь безбожников, сдирать с них кожу. Изнывая от омерзительного любопытства, он жег птенцов, ежей, закапывал в землю живых котят, щенят, цыплят…

— Что-то похожее рассказывал о Щепанском Береза, — вспомнил Тарасюк. — Кстати, он был уверен, что Буй-тура мы живым не возьмем, а если он и попадется, то на допросе ничего не скажет.

— Он много сказал. Теперь делает вид, что кается. Вчера, например, называл известные ему имена и адреса националистов, которым по заданию ОУН удалось легализоваться. При этом выразился так: «Они без меня ничего не стоят. Я всех выведу на чистую воду. Если кто из них не захочет сознаться, ведите ко мне — в момент все расскажет». Потом Щепанский спрашивал, когда его будут судить и кто проходит по его делу.

— А это еще зачем? — удивился полковник.

— Уверен, что его осудят на смерть, поэтому хочет обратиться в Москву с просьбой о помиловании.

— Что ж, пускай пишет… Это его право.

Щепанского снова привели на допрос. Полковник Тарасюк велел бандиту рассказать, как готовилось убийство писателя Ярослава Галана.

К тому времени кое-какие виновники и участники этого террористического акта уже были осуждены на смерть Военным трибуналом. Илларий, Александр и Мирон Лукашевичи, Тома Чмиль и Михайло Стахур во время допросов сознались в своих преступлениях, поэтому организатору убийства Щепанскому оставалось лишь дополнить картину подробностями.

— Весной 1946 года я узнал, что самым срочным заданием ОУН является убийство Ярослава Галана.

— От кого?