Операция "Драконьи яйца"

ЭТО было большим, манящим, казавшимся мягким на ощупь. Таким, что ладони ныли, требуя это невообразимое осязать, чтобы просто узнать и запомнить. И ещё оно чудилось непередаваемо вкусным — он чувствовал едва ощутимую нежную терпкость на языке, и от этого башню рвало, а мысли не то что бы путались, а вовсе не появлялись. А те, что появлялись, мыслями называть было откровенно грешно.

Это ж надо в оборонных целях как-то использовать, посмеивался, поднимаясь по лестнице на второй этаж галереи, Смирна. Оружие массового поражения крайне устойчивого класса. Так он веселился, пока не услышал в отдалении подозрительно знакомые голоса.

Он прибавил шагу, потому что Палица ему, в общем-то, был нужен, и тут вдруг опять накатило так, что он, кажется, в голос застонал, отчаянно бормоча вслух:

— Лиере! Лиере!

Он давно бросил переживать, чем ему аукнется это «Лиере» в будущем, потому что команда «лежать», отданная громким шёпотом Смирне-младшему, могла привести совсем не к тому результату, о котором обычно мечтают парни. Но прямо сейчас идти было попросту невозможно.

Заклинание несколько помогло, но не так, как до этого — Шапежка чувствовалась здесь рядом, и дышать этим чувством Смирне было жарко.

Из-за стеллажей показались вдруг длинные ноги Дракона в отменнейших сапогах из крашенной в зелёный цвет коровьей кожи, а со следующим шагом и весь Палица, растянувшийся на деревянном полу галереи.

Смирна открыл было рот, чтобы спросить,

«Что здесь происходит?!» — но не успел.

Шапежка, стоящая над профессором, и держащая в руках вдохновляющего размера грудь, сквозь зубы зло прорычала:

— Статире!

И Смирна-младший резко упёрся в штаны.

Татович выругался сквозь зубы. И тут его с поразительной ясностью осенило: он не ошибался! Шапежка действительно была рядом каждый раз, когда с ним это случалось. И началось это не так уж давно. И ранее прошлой недели таких прецедентов вовсе не было. Почему это сразу ему в голову не пришло, он ответить точно пока не мог, не до того было.

Сейчас они смотрели друг на друга в упор, разделённые проходом меж стеллажами, в котором набралось бы едва ли больше трёх шагов, оба пытаясь осмыслить именно то, что он так и не спросил: «Что здесь, мать вашу, происходит?».

Петра скользнула взглядом по его искажённому гневом лицу, почему-то нахмурилась, спустившись к припухшей руке. Он в свою очередь задержался на её раскрытых ладонях, поддерживающих то, о чём он не более пары минут назад грезил, заметил смятый край белой рубашки…

…переход от осознания того, что ЭТО с ним делает именно она, к тому, КТО И ЧТО ИМЕННО здесь сейчас делал С НЕЙ, был стремительным и мгновенным. Растрёпанная Шапежка, валяющийся на полу Дракон… — маленькая безответная девчонка, которая не может постоять за себя, и сильный взрослый профессор. Глаза Смирны застило напугавшей его самого красной пеленой.

— Твою мать, — было всё, на что его хватило. — Лиере! — громко скомандовал он, обеспечивая себе свободу движений, и, в полной мере осознавая, что профессор Палица ни разу не Бачек — побить его без последствий не получится, и что остановить его самого сейчас может разве что кружной таран, бросился к спокойно развалившемуся на полу Дракону.

Шапежка изменилась в лице, внезапно расцвеченном не свойственным ей румянцем, и уже набрала воздуха в лёгкие, чтобы что-то сказать…

— Хватит! — рявкнул с пола Дракон, и Татович, увязнув в ловчей ментальной сети, выпущенной профессором, сам того не желая, остановился.

Часть 8

* * *

— Хватит! — рявкнул Палица с пола, и Петра отпустила мячи. Они ударились друг о друга, издав неожиданный и позорный шлепок, девушка вскинула затравленный взгляд на Смирну, но тот, слава вечным богам, был занят профессором.

Лучше всего бы, конечно, сейчас было, если б Татович тоже в обморок упал. Она даже знала, что могла поспособствовать этому правым мячом, а после бы уже точно сбежала. Вот только узнать, как стабилизировать и вообще снять грудь, тогда будет не у кого. Ходить по кампусу с грудью наперевес (буквально) в поисках Палицы было не слишком удобно.

— Вы, — неожиданно спокойно и строго произнёс с пола Дракон, сдавливая пальцами тонкую переносицу, — Считайте, что завалили бы защиту курсовой. Ошибка глупая и грубая. Стабилизирующая формула кладется поверх активирующей, чтобы не искрило от вашего заклинания всё вокруг, а не вписывается в основу. — Петра мучительно покраснела, стараясь не замечать потрясённый и даже обиженный взгляд Татовича, и вообще от греха опустила голову, втянув её в плечи, заметив всё же напрягшиеся желваки на порозовевших щеках парня, и недобро сощуренные глаза.

— И вы. — Продолжил профессор, — Уж не знаю, что вы там себе вообразили, Татович, у вас, полагаю, фантазия в силу возраста буйная, — он явно намекал на что-то, отлично известное им двоим, чего Петра не понимала, — но убивать меня всё же преждевременно.