Операция «Элегия»

– Револьвер системы Наган, калибра девяти миллиметров, барабан вмещает семь патронов, прицел отрегулирован на двадцать пять метров. Стрелял из него?

– Так точно, – ответил Ермолай.

Майор открыл вторую маленькую картонную коробочку, там находились патроны.

– Здесь двадцать один патрон, то есть три боезаряда, – выдавил майор и быстро зарядил барабан револьвера.

– Береги личное оружие, ухаживай за ним, как за женщиной, – вручая оружие Сергееву, строго и назидательно изрек майор. – Это не игрушка, из него убивают людей. За утерю личного оружия пойдешь под трибунал, патроны храни в сухом месте.

Ермолай внимательно слушал. Затем расписался за оружие, получил карточку-разрешение на него.

– Оружие ты должен носить скрытно, – строго пояснила Ципок. – Скажем, в кармане пиджака, или за поясом брюк. Чтобы его не было видно другим, то есть окружающим людям. Ясно?

– Понял, – убирая револьвер во внутренний карман пиджака, ответил Ермолай.

Картонную коробочку он положил в карман брюк. – Применять пистолет в экстренных случаях, – продолжала капитан. – В случае угрозы жизни тебе или другим окружающим людям, например, сотрудникам органов…

В коридоре управления Ципок и Сергеев столкнулись с черноволосым мужчиной небольшого роста в военной форме. На воротнике его гимнастерки в малиновой петлице красовался один золотистый ромб.

Ципок моментально заулыбалась и весело вымолвила:

– Здравствуйте, товарищ майор, какая встреча.

– Здравствуйте, – процедил сквозь зубы мужчина и яростно, с горящими глазами буквально впился в Ермолая.

– Знакомьтесь, – продолжала весело Ципок. – Это, – показывая рукой на Ермолая, – старший хранитель Сергеев. А это…

– Я сам, – оборвал мужчина, протянул руку и хмуро, но важно вымолвил. – Майор государственной безопасности Мхитарян.

Сергеев пожал небольшую, но сильную кисть руки майора, кивнул и подумал:

«Какая у него большая голова, совсем не соразмерная туловищу. Наверное, он сильно умный мужик».

– Вы куда? – уже обращаясь к Ципок, властно спросил майор.

– В контору Госбанка.

– Я тоже скоро там буду, – процедил майор, развернулся и решительно зашагал в противоположную сторону.

«Не очень приятный тип», – подумал Ермолай.

– Это наш куратор по операции, – отстраненно и небрежно ответила Ципок на его немой вопрос, тихо выругалась и зло по слогам прошептала. – Со-гля-датай. Для простоты в общении, между нами будем его называть, – усмехнулась, – Головастик.

Ермолай толком так и не понял, кто же этот майор и как его следует называть. Но переспросить не решился.

– Сейчас мы отправляется в банк, – строго изрекла капитан…

* * *

Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте, резиденция рейхсминистра Риббентропа…

В небольшой деревянной беседке стояло креслокачалка. На нем расположился солидный мужчина в белой рубашке и зеленых военных галифе. В руках он держал каталог ценностей, захваченных его сотрудниками в странах Восточной Европы. Мужчина тихо раскачивался и что-то определенно обдумывал. Из стоявшего невдалеке радиоприемника доносилась музыка Вагнера.

Риббентроп с удовольствием рассматривал каталог, почти каждый день он расширялся и дополнялся. Правда, по количеству экспроприированных ценностей гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох шел с явным опережением. Но Риббентроп относился к этому без ревности…

К беседке приблизился мужчина в очках, уже в возрасте, одетый в черный костюм и с черной папкой в руке.

– С чем пожаловал, Шульц? – спросил сидящий мужчина.

– Господин министр, агент, отправленный в Москву в рамках операции «Золото Северной Пальмиры» не может выйти на Рэма.

– Он, наверное, уже в Петербурге.

– В Петербурге Рэма тоже нет.

Риббентроп встал с кресла-качалки и задумался. Он знал Рэма давно, знал его семью и был о нем высокого мнения. Куда мог он пропасть: арестовали русские; нашли какие-то давние враги, включая людей СС или Канариса, и убили; переметнулся к американцам или англичанам; какой-то несчастный случай; или что-то еще. Риббентроп вспомнил, что в 1940-м и в первой половине 1941 года Рэм неоднократно докладывал о нежелательности войны с Россией. И возможно, он был прав, теперь вот он пропал. В любом случае это плохо, Рэм много знает и о захваченных славянских ценностях, да… и о личном бизнесе самого Риббентропа. Он много что умеет, на него были большие надежды по операции с русским золотом. Если Рэм совершил нечто недостойное, то, возможно, придется от него отречься и изрядно замазать грязью…

Пауза затягивалась, невозмутимый Шульц переминался с ноги на ногу и терпеливо ждал.

Наконец, Риббентроп спросил:

– Вы считаете, что Рэма арестовала русская контрразведка?

– У нас нет таких данных.

– Тогда ищите его, – нервно бросил Риббентроп и энергично продолжил. – Я знаю Рэма двадцать лет, он отменный специалист, опытный оперативник и агент, знает кучу языков, участвовал во многих наших операциях, имеет массу различных наград. Я был уверен в нем, по крайней мере, до сегодняшнего дня, как в себе.

Шульц предпочел промолчать.