Операция «Эпсилон»

Андрей Матвеевич чувствует неладное. Что-то медлит работник – шагнул назад, повернулся и глядит на него. У Андрея круги перед глазами, всё плывёт и тонет в сумерках, ему дурно. И он помнит, что положил ружьё в салон.

– Ну что, Рома, не нашёл? Она там, за фальшпанелью со стороны водителя…

Андрей пытается нащупать пистолет вблизи себя. Он выпал из-за пояса во время этих кувырков. Где же он? Но как же трудно даются движения. Болит разбитая голова, острая боль в плече, в груди, в ноге… И уходят силы. Он на грани потери сознания.

– Андрей Матвеевич… – на последнем звуке Рахмон судорожно сглатывает. – Где деньги?

Спрашивает довольно громко, но Андрей едва слышит.

Рахмон подступает ближе и движением пальца снимает оружие с предохранителя.

Андрей видит, что Рахмон с ружьём и приближается.

– Деньги? – и в это мгновение пальцы Андрея натыкаются на знакомое железо. – Ты о чём это, Рома? Разве я тебя когда-нибудь обижал?

Рахмон замечает, что хозяин водит рукой рядом с собой по полу… нашаривает что-то или пытается подняться – сквозь пыль и среди сора, усеявшего пол, не всё можно различить.

– Не надо, Андрей, – в голосе работника зазвучали нотки требовательности. И уже с повышением тона: – Не надо!

Это предупреждение заставляет замереть Андрея лишь на мгновение. Затем медленно… его пальцы чуть поворачивают оружие, обхватывают рукоять…

– Рома, мне плохо. Пожалуйста, помоги мне. Помоги, я буду тебе благодарен.

Он нащупывает предохранитель.

Работник теперь видит, что у хозяина в руке! Но тот находится в неудобном положении, рукой с пистолетом фактически опираясь на пол.

Рахмон выставляет чуть от себя оружие…

В ту же секунду Андрей снимает пистолет с предохранителя…

С предохранителя снял, но пистолет не был заряжен. И передёрнуть затвор Андрей Матвеевич не успел. Раздался выстрел – и в его тело влепился заряд картечи.

Попадание пришлось в правый бок и руку. Мужчину перевернуло через спину, сломанная часть ноги описала дугу и ударилась об пол, пистолет отлетел к стене.

Хозяин не владеет полностью телом, но ещё жив – пытается поднять голову, двигает рукой. Рахмон делает несколько быстрых шагов и поднимает с пола пистолет. Ставит на предохранитель, прячет в карман брюк. После этого спешит в тренажёрный зал. Оглядывается: хозяин дома чуть слышно простонал, раненая рука приподнята и мелко трясётся, вторая – придавлена туловищем. Рахмон резко открывает дверь в тренажёрный зал.

Прямо перед ним Ольга, она вскрикивает от неожиданности. Но спустя мгновение узнаёт мужа, видит в его руках ружьё и на её лбу разглаживаются две вертикальные морщинки. Она делает навстречу шаг, но Рахмон отстраняет жену и вступает в помещение.

От дальней стены три пары испуганных глаз смотрят на него, на ружьё, которое он держит наперевес. «Где Андрей?» – спрашивает Анюта, нервно стягивая повязку на самый подбородок; голос у неё в эту секунду подсевший, с хрипотцой. Обе девочки смотрят со страхом, в глазах Верика слёзы.

– Отдайте деньги, – Рахмон делает движение ружьём.

Он смотрит исподлобья.

Ольга берёт его за локоть. В её глазах тревога. Видимо, она боится, что сейчас в её присутствии разыграется страшная сцена.

– Ты убил моего мужа? – спрашивает Анюта.

Она смотрит пристально, не моргая, губы крепко сжаты.

– Пока ранил. Не отдадите сами – убью. Всех.

Женщина медлит две-три секунды, затем медленно, не отводя глаз, поворачивает голову чуть в сторону:

– В той сумке, в бордовой.

Рахмон кивает Ольге:

– Забери.

Та кидается к сумке, вытряхивает её содержимое. Среди прочего на матрас падает другая сумка, небольшая, кожаная – падает тяжело. Ольга поднимет её, тянет молнию… кивает мужу. Глаза её блестят.

Он делает шаг к выходу:

– Пошли.

Пропустив Ольгу у дверей, говорит хозяйке:

– Не надо кричать, никого позвать. Не надо выходить.

Анюта обнимает плачущих детей и смотрит на него, не моргая, влажными глазами.

Рахмон закрывает за собой дверь. Ольга обходит машину, бросив лишь короткий взгляд туда, где у стены лежит хозяин дома. У проёма гаражных ворот с вывернутым гармошчатым полотном останавливается.

– Я боюсь, – говорит она, обернувшись к мужу. – Там радиация.

– Какая радица? – раздражается тот, имея мало понятия о последствиях ядерного взрыва. – Давай иди!

Он подталкивает Ольгу и оба выходят наружу.

Дождя нет, но вокруг смешение дыма и тумана. Под ногами множество различных обломков, от кровельной черепицы до покорёженных металлических листов дворовых оград. Тут и там сквозь дымку проглядывают огоньки пламени. Но более всего внимание привлекает кровавое зарево, освещающее влажную воздушную муть. Видимо, оно в эпицентре взрыва. Там бушует обширный пожар, слышен его гул, даже сквозь звук нескольких самолётов и шум работающего генератора. Зарево, подсвечивая облака, придаёт глубокой осенней ночи вид рассветных туманных сумерек – только близкий неестественный красный свет переполняет эту картину необычайной мрачностью.