Операция «Эпсилон»

Теперь Лазарев не заметался, как это было с ним утром. Пережив тогда ужас и стыд, он определённо собрался внутренне. А кроме того, несколько минут назад он рассматривал дымопылевые останки атомного кошмара – это придало ему уверенности в том, что он находится в безопасности, в зоне недосягаемости для излучения и ударных волн. Он испытывал тревогу, некоторый страх, но никак не ужас. Сумасшедший азарт завладел им: увидеть вспышки, растущие грибообразные облака, действие ударных волн… Столько раз он видел это в художественных фильмах и в документальных роликах об испытаниях атомных бомб, а теперь есть возможность с безопасного расстояния увидеть страшное и одновременно завораживающее явление собственными глазами.

Мало того, у него возникла сумасбродная идея – сфотографировать ядерный взрыв, и она влекла его не вниз по склону, а обратно, к гребню. Интерес и тщеславие оказались сильнее страха. Эти снимки потом будут пожирать глазами… будут водить по ним пальцами те, кто останется живым, может быть, десятки и сотни поколений людей… людей-мутантов или как они там будут называться. Можно прославиться, как Ник Ут23. Это шанс для славы – славы, которая надолго переживёт его. И Лазарев, скинув рюкзак, устремился к гребню хребта.

Между тем вслед за первым взрывом, последовал второй, третий, четвёртый… больше десятка точно. Когда Лазарев оказался на гребне, то увидел совершенно невероятную картину: примерно дюжина грибообразных «протуберанцев» вздымались над горизонтом от северо-востока до северо-запада. И прямо на глазах у Сергея разгорались ещё три термоядерных шара. Наверное, на каждый из них в отдельности с такого расстояния можно было бы смотреть через затемнённые очки или хотя бы прищурившись, но их одновременная светимость была такова, что даже кожей лица чувствовался жар. Опасаясь ожога, он присел, укрылся за гребнем. Потом осторожно поднял руку с фотоаппаратом – ей не причинили вреда лучи далёких вспышек. Тогда он медленно стал подниматься, прищурившись и глядя в видоискатель камеры.

Один из взрывов произошёл точно там, где по прикидкам Сергея располагался Иркутск. Склонив голову, чтобы не ослепнуть, он фотографировал его с третьей или четвёртой секунды от начала реакции. Заряд сработал на высоте нескольких километров – это очевидно, иначе вспышка не была бы видна за отдалёнными холмами. Ударная волна в виде быстро раздувающегося громадного пузыря колыхнула дымовую завесь над городом. Почти чёрный гриб из наэлектризованной пыли и пепла сначала просто материализовался на месте ослепительного огня, а затем стал вытягиваться, при этом остаточное облако ещё примерно минуту полыхало багровыми языками пламени.

Лазарев снимал около четверти часа, успев поменять заполненную карту памяти. Пронеслись ударные раскаты, далёкие грибообразные столбы пепла и пыли уже не росли так интенсивно, как сразу после своего появления – они почти застыли.

Сергей сел на землю. Сел обессиленно, грузно, уронив руку с фотоаппаратом на бедро. Происходящее казалось ему галлюцинацией. Три четверти мира, если оглядеться, совершенно обычные: голубое небо, светлые облака, ослепительное солнце, темный Байкал, жёлтыми и бурыми пятнами распласталась тайга в подножиях гор, а четверть мира (с севера на запад) – похожа на акварельный рисунок: размытый серо-голубой горизонт, над ним – около двух десятков грибов, выведенных неуверенной дрожащей рукой, выше – небо с грязно-серыми облаками. Фантасмагория.

Так, плохо осознавая себя, сомневаясь в реальности происходящего, Сергей сидел несколько минут. Потом поднял к глазам бинокль… но скоро опустил его: из-за поднятой ударными волнами пыли и разнесённого дыма даль утонула в серо-синей пелене.

Вновь он вспомнил о квартире, о вещах, что в ней остались, о деньгах. «Но какие снимки я сделал! – будто компенсируя мысли о потерях, подумал Лазарев. – С такими снимками, пожалуй, можно рассчитывать на славу и хорошие гонорары: лишь бы Америка не сильно пострадала от какой-нибудь „Сатаны“ или „Тополя“. Но у Америки защита лучше. С её технологиями и с готовностью к заскокам кремлёвских вурдалаков она должна уничтожить большую часть их ракет. Да половина этих „Булав“ и „Тополей“, как водится, сразу после старта посыпалась, наверное, на головы тех, кто их запустил. Может быть, и на Иркутск такая вот „булава“ упала, а потом скажут, что Америка город уничтожила. „Протоны“ у них падают, „Булавы“… Страна-бензоколонка. Импортные запчасти с некоторых пор перестали на бензоколонку завозиться, а своё, что-нибудь стоящее, отродясь делать не умели. Всю свою историю воровством жили. Ракетостроение у немцев украли, атомную бомбу – у американцев, водку – и ту у поляков спёрли».

Сергей поднял взгляд к приближающимся серым облакам, потом встал на ноги, резко развернулся лицом к Байкалу – и заспешил вниз по склону.

Менее чем через час (в начале третьего) он был на берегу озера.

***