Операция «Эрзац»

— Садитесь, пожалуйста. Вот порошочек, примите, запейте водичкой, вода кипячёная, пожалуйста, — басила сестра, искоса наблюдая за Ломовым. — Сейчас температурку измерим. Термометр поставим. Отлично! Дайте ручку, проверим пульс…

Медсестра считала пульс, глядя на минутную стрелку будильника.

— Вы что же, пульс считаете по будильнику? — удивился Ломов.

— А что делать? Часы я сменяла на кило картошки и две большие брюквы. Какие были часы! «Заря»! Ах, вы меня отвлекли разговорами, но я уже вижу — пульс почти в порядке — восемьдесят шесть…

— Главное, чтоб температура была нормальная, — заметил Ломов.

— Пожалуйста, сейчас выясним температуру. Попрошу вынуть градусник. Ну вот видите, температура нормальная, дай бог каждому — тридцать шесть и восемь. А голова у вас пройдёт от порошочка, можете мне поверить.

— Вы что же, не дадите мне направление в поликлинику? — негодующе спросила Корманова.

— Что значит не дадите? А где это видано, чтобы здоровых направлять в поликлинику? Такого и в мирное время не было!

— А я вам говорю, что я больна! Больше работать сегодня не могу и не буду! Пусть хоть увольняют! Не буду — и всё!

Хлопнув дверью, она выскочила в коридор, но, услышав за собой шаги Ломова, остановилась.

— Ну что, познакомились с работой медпункта, товарищ корреспондент? — спросила она вызывающе.

— Ознакомился — писать не о чем. Но я хочу дать вам не медицинский, а дружеский совет — не делайте глупостей, идите работать: час-полтора пройдут незаметно…

— Пусть хоть расстреляют, а я уйду!

— Куда же вы уйдёте, если приказано никого не выпускать с заводской территории?

— В общежитие пойду. Для этого не надо покидать территории. Оно — тут же, поблизости от нашего цеха. Сейчас переоденусь и пойду!

Она быстро спустилась в первый этаж, но дверь в санпропускник оказалась запертой. На двери висело наспех написанное объявление: «Закрыто до 24 час. 40 м.».

— Вот видите, — сказал Ломов, — не судьба вам уйти. Ваша домашняя одежда закрыта.

— Всё равно уйду! — упрямо сказала Корманова. — В раздевалке надену шубу прямо на спецовку и уйду.

Но и там её ждала неудача. На двери раздевалки тоже висело объявление: «Буду в 24 ч. 40 м.».

— Куда они все провалились, сволочи?! — Корманова нервно теребила пуговицы на воротнике белой рубахи.

— Придётся вам дождаться смены, — сказал Ломов. — Уже двенадцать часов. И ждать-то всего ничего… Всё равно у входа в корпус дежурит пост охраны, никто вас не выпустит в спецодежде даже во двор. Тем более что на улице опять сатанинский мороз — двадцать девять градусов. Делать нечего — придётся вернуться в цех.

— Хорошо! — отрывисто бросила Корманова. — Пошли!

В печном отделении по-прежнему было шумно. Лозин с Климовой стояли у главного приводного вала и о чём-то беседовали.

— Ну как? Что сказала медицина? — справился Лозин.

— Нервное переутомление, — ответил за Корманову Ломов.

— Отойдите-ка от вала, — сказала Корманова. — Грязи на опорах — смотреть тошно…

Лозин и Климова отошли в сторону. Ломов подошёл к Маловой и что-то сказал ей.

Вооружившись скребком, Корманова принялась старательно зачищать приводной вал от нагара.

— Может быть, вам помочь? — спросила, подойдя к ней, Малова.

— Стой на своём месте! Помощница нашлась! Следи за своими фитилями.

— Смотрите, как старается, — сказал Лозин Климовой. — Часто вам приходится делать такую зачистку?

— Никогда не протирали, чего она надумала? Нашла время чистоту наводить…

Резкий крик Кормановой оборвал их разговор.

— Скорее сюда! Скорее! Здесь что-то есть! Вот здесь! Смотрите! — Корманова показывала пальцем в углубление главного приводного вала.

Первыми к приводному валу подбежали Лозин и Климова.

— Там что-то лежит! Тикает, как часы! — твердила Корманова.

— Ты что, спятила?! — рассердилась Климова. — Что там может тикать? В голове у тебя тикает!

— Выньте, чего бояться? — сказал спокойно Лозин.

— Это мина! — продолжала кричать Корманова так, что голос её заглушал шум машин. — Это мина! Сейчас взорвётся! Спасайтесь!

— Она спятила! — испуганно сказала Климова. — Ей-богу, спятила! Куда ты?! Ольга!

Но Корманова уже ничего не слышала. С перекошенным от ужаса лицом она выскочила в коридор и бросилась бежать к выходу.

Лозин взглянул на часы: было ноль-ноль часов двадцать пять минут.

16. Допрос Кормановой

После ареста Кормановой Лозин предполагал, что главное сделано: диверсия сорвана, диверсант арестован, остаётся узнать, от кого Корманова получила задание и кто передал ей мину.

При обыске у Кормановой был найден зашитый в ватник пропуск в Ольгино. Выданный двадцатого февраля, он был действителен только на один день — на двадцать шестое число. Разглядывая печатный штамп на пропуске, Лозин с благодарностью подумал о Разове: палочки на буквах «л», «н» были чуть тоньше, чем в остальных буквах. Пропуск оказался фальшивкой, сработанной в типографии на Сивер-ской.

— После диверсии она собиралась скрыться в Ольгине, — высказал предположение Ломов.