Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Ибрагим эль-Навави приветствовал профессора, как старого знакомого, и умело пустил слезу по поводу чудесного спасения Омара. Исчезновение Карлайля не показалось помощнику мудира достойным занесения в папку, потому что, заметил он с иронией, если бы он заводил дела на всех людей, на пару дней покидающих Луксор, у него было бы слишком много работы. И лишь угроза поставить в известность британского консула Мустафу Ага Айата убедила эль-Навави провести расследование; он сообщит о результатах.

Следующие несколько дней профессор Шелли провел, регистрируя и нанося на карту последние находки в Долине Царей; все они касались фараона Тутмоса Второго. При этом все его мысли были сосредоточены на исчезновении Карлайля и его комнате. Через три дня профессор навестил полицейское отделение, но, как и следовало ожидать, расследование не дало ни малейших результатов. Тогда Кристофер Шелли направился в отель «Эдфу», чтобы повторно, на этот раз внимательнее, исследовать комнату журналиста.

Комната казалась нетронутой, по крайней мере на первый взгляд. Ничего нового Шелли не нашел, но кое-что сразу бросилось в глаза: на столе у окна все лежало на прежних местах, только одной вещи не хватало — фотографии. Сгорбленный старик с бородой Пророка клялся, что ничего не трогал в комнате, а фотографии даже не помнит. Дрожащими пальцами он нервно начал перебирать по столу, листать книгу, и из нее выпал листок. Шелли поднял его. На бумаге было написано всего одно слово, дважды подчеркнутое: ИМХОТЕП.

Ничего больше.

Следующий визит профессор нанес на Шарью эль-Исбиталью, где напротив французского госпиталя находились ателье и лаборатория Жака Жильбера, о чем и сообщалось крупными буквами на вывеске перед входом. Шелли выразил желание посмотреть фотографии с праздника британского консула, и Жильбер протянул ему пачку стеклянных пластинок, порекомендовав держать их против света и попросив сообщить ему о том, какие отпечатки необходимо сделать, на что понадобятся всего одни сутки. Профессор был уверен, что найдет снимок, пропавший из комнаты Карлайля, но после двукратного просмотра так его и не обнаружил. На утверждение, что профессор видел отсутствующий здесь снимок с праздника, на котором изображены он с супругой, дагерротипист возразил, что это абсолютно невозможно. Кроме него в Луксоре никто не занимается фотографией, и только ему разрешено фотографировать достопочтенных гостей консула; где же профессор видел ту фотографию?

Однако эти сведения Шелли решил оставить при себе — в любом случае, ему показалось неуместным посвящать кого-либо в свои расследования.

На следующую ночь Омара разбудил стук в окно. Окно, непривычно высокое и узкое, было закрыто ставней с вентиляционным отверстием. Сколько он ни напрягал взгляд, ночь оставалась темной и непроглядной. Омар ничего не боялся: не долго думая, он отодвинул задвижку и открыл ставню. Мгновение царила тишина, слышно было лишь стрекотание цикад, затем вдалеке залаяла собака, и тогда из темноты появилась маленькая фигурка. Омар сразу узнал ее. Это была Халима, девочка из поезда.

— Ты? — прошептал Омар.

Приблизившись, Халима приложила палец к губам, проворно, как газель, взобралась к окну и просунула в него голову и плечи. Опершись на локти, она начала сдавленным голосом:

— Прошу тебя, не задавай вопросов, просто слушай, что я говорю. Ты в опасности. Я не могу тебе ничего объяснить, но если тебе дорога жизнь, уходи от этих неверных, уходи куда-нибудь, где тебя никто не знает, туда, откуда ты пришел, и не рассказывай никому о том, что ты пережил.

Омар молчал, он смотрел на девочку, хотя и не видел ее глаз. Он заметил, что она дрожит. Растроганно, но беспомощно он погладил ее по голове и, не надеясь услышать ответ, произнес:

— Зачем ты это делаешь, Халима?

Халима молчала. Неровное дыхание выдало ее: девочка плакала. Омар хотел обнять ее, но окошко было слишком узким. И пока он думал, как ее утешить, Халима сказала: «Удачи тебе» и исчезла в темноте.

Омар не знал, что за ними наблюдали. Клэр была разбужена стуком девочки, и наблюдала за их встречей, скрывшись за занавеской своей спальни.

Всю ночь Омар не мог уснуть, он не знал, что его больше взволновало: красота девочки или предчувствие опасности, вызванное ее словами: «Уходи куда-нибудь, где тебя никто не знает, туда, откуда ты пришел!» Ее нежный голос продолжал звенеть у него в ушах, как колокольчик, какими украшают верблюдов. Омар видел ее медленно движущиеся губы и ощущал ее близость. И от волнения и возбуждения он дал волю чувствам и расплакался, не в силах собраться с мыслями.

В обязанности Омара входило накрыть утром стол, а когда господа выйдут, подать чай. В это утро Клэр дождалась, пока Омар войдет в салон, и обратилась к мужу:

— Кристофер! Ты слышал, как кто-то ночью стучал в окно?

— Нет, Клэр, наверное, тебе приснилось.

— Но я слышала отчетливо, а когда подошла к окну, заметила тень в саду.

— Ты ошиблась, дорогая. Я очень чутко сплю, но ничего не слышал.

Обратившись к Омару, Клэр поинтересовалась:

— Омар, а ты слышал что-нибудь странное этой ночью?