Операция «Яростный полдень»

Беспощадное время перевело стрелку, и теперь на всех парах гнало историю по новому пути. До этого момента все шло почти «как обычно», за исключением войны «за Вратами», отражавшейся на жизни среднестатистического россиянина не больше, чем операция в Сирии. Ну разве что попадались иногда на улицах российских городов молодые (и не очень) люди в военной форме со свеженькими советскими орденами и медалями на груди. Может, это «доброволец», получивший отпуск по ранению или как раз после награждения, а может, действующий солдат или офицер Российской армии, назначенный к новому месту службы после «командировки» за Врата, где ему довелось понюхать пороха. И особенно много таких в частях дислоцированных поблизости от украинской границы.

Но, несмотря на эти особенности, прочая история развивалась в привычной колее. После некоего периода охотничьей стойки на слово «Сталин» так называемые «мировые лидеры» стали обращать на события за Вратами даже меньше внимания, чем на российскую операцию в Сирии. По Башару Асаду можно хоть для показухи (с нулевым результатом) отстреляться крылатыми ракетами, а до Сталина ни одна ракета не долетит. Конечно, если бы у какой-нибудь страны НАТО появилась возможность втихаря открыть лазейку к Гитлеру и назло Путину побаловать его ништяками, то эти деятели непременно бы ею воспользовались. Втихаря – это потому, что время открыто поддерживать этого персонажа еще не пришло: даже очень уважаемый человек, сморозивший в сторону этой ходячей квинтэссенции зла что-нибудь одобрительное, рисковал сломать свою судьбу.

Все изменилась после того как российские ученые, уже далеко продвинувшиеся в изучении особенностей функционирования Врат, обнаружили вторичное Ку-поле расползающееся в окрестностях Донецка. Случись такой казус между Омском и Новосибирском, или даже между Курском и Белгородом (то есть на стопроцентно российской территории) – это ничего не изменило бы в судьбах мира. Но новые Врата, к тому же неограниченной пропускной способности, пригодные для создания межмирового железнодорожного перехода, открылись на территории непризнанной Донецкой Республики, и без того представлявшей собой яблоко раздора между Западом и Россией. Ставки тут же взлетели до небес.

В результате резких действий одной стороны и еще более резкого ответа другой история была выбита из колеи и пошла кувырком. В том числе почти на год раньше, чем в нашей реальности, вылетел из своего седла премьер – но, как и у нас, катапульта сработала, парашют раскрылся, и мягкая посадка на должность зампреда СовБеза была обеспечена. Как гласит китайская мудрость: «пусть расцветает сто цветов». Но катапультировать премьера – это даже не половина вопроса, а примерно одна десятая. Главная задача после этого – усадить в это кресло правильного человека, который бы соответствовал текущим задачам и к тому же, помимо отдельных деревьев, видел бы и весь лес в целом, чтобы не завести страну по кривой дорожке в такие дебри, что выхода оттуда уже не будет.

Больше всего Президент опасался, что если сгоряча назначить на этот пост кого-нибудь со слишком левыми убеждениями, то тот одной лишь риторикой разом порушит построенный непосильным трудом капитализм и приведет страну обратно в дебри середины восьмидесятых: к нехватке всего и вся, очередям и торговле дефицитом из-под полы. Социализм по Хрущеву и Брежневу – это могила экономики, да и сталинская модель для современной России пригодна мало. Такого варианта развития ему точно не хотелось. И в то же время классическая либеральная экономическая теория показала свою несостоятельность. Ситуация, при которой растет социальный разрыв в обществе: богатые становятся богаче, бедные беднее, значительная часть прибавочного продукта выводится за рубеж, а часть так называемой элиты буквально упивается таким положением – страну до добра не доведет. Это тоже путь в никуда, девяностые даже хуже восьмидесятых. При этом Президент не замечал, что под влиянием мира по ту сторону Врат он сам значительно полевел, и теперь его представления о капитализме с человеческим лицом скорее напоминали ленинский НЭП, чем кальку с рузвельтовского «Нового Курса».