Операция «Хамелеон»

Живой, непоседливый, вечно придумывавший какие-нибудь шальные игры, Петр слыл в поселке заводилой. И уже на второй день пребывания дома отец отшлепал его своим широким солдатским ремнем — соседи пришли жаловаться, что Петька с командой разобрал у них сарай, а доски пустил на крышу «штаба» — землянки в лесу, в которой все местные мальчишки собирались курить самокрутки из сосновой хвои.

После взбучки отец приказал Петру отвести его к «штабу», осмотрел землянку, раскритиковал ее, велел разобрать и вернуть доски соседям. Сарай они восстанавливали под его руководством всей командой.

Отдыхал отец дома от силы дней десять, а потом пошел в соседнее автохозяйство. Там ему предложили заведовать гаражом. Но он отказался.

— Эта работа для инвалида, а я мужик здоровый, — рассудил он, — покручу-ка еще баранку.

Ему поручили дальние рейсы.

Уже потом, через несколько лет, Петр понял, в чем было дело. Он понял это, слушая в редкие вечера, когда отец бывал дома, рассказы о походе в Венгрию, Румынию и Австрию, о далеком Дунае, Карпатах и Альпах. Ветер странствий, подхвативший солдата во время войны, не переставал звать его в дорогу.

Это оказалось заразительным. И когда Петр, сдавая на исторический факультет Московского университета, недобрал одного очка и ему предложили поступить на истфак в Ленинграде, он даже обрадовался этому. С собою он взял и том «Истории географических открытий».

Ленинград. Все свободное время — а его оказалось вдруг так много, ведь теперь не нужно было, как в школе, каждый день сидеть над тетрадями, готовя уроки! — Петр бродил по городу. Он буквально жил Ленинградом: его набережными, чугунными решетками мостов, торжественной тишиной музеев…

Так он впервые оказался и в Музее этнографии. И здесь перед ним ожили страницы «Истории географических открытий». Петр приходил в музей все чаще и чаще. Сначала он бывал здесь один. Потом, увлеченные его рассказами, пришли трое однокурсников, с которыми он делил комнату общежития. И так уже получилось, что он вдруг оказался старостой научного кружка этнографии, в который и вовлек почти весь свой курс.

Именно в те дни Петр вдруг понял, как мало знает и умеет.

Он пытался вести дневник, на первой странице написал:

«До окончания университета стать всесторонне развитым человеком: выучить английский язык, научиться фотографировать, печатать на машинке, водить машину, стрелять, хорошо плавать. Изучить стенографию. Прослушать курсы лекций по музыке, живописи, архитектуре…»

Дальше дневник не продвинулся, но все, что было записано на первой странице, осуществилось. Все, кроме стенографии. Зато английским Петр овладел неплохо.

Его тянуло к спорту. Сначала было увлечение штангой, потом боксом. Бокс сменился автогонками.

Но чем бы он ни увлекался, чем бы он ни занимался, Африка оставалась его единственным настоящим увлечением. Он мечтал о поездке в далекие жаркие страны, о поездке, в которой ему должны были бы пригодиться и английский язык, и бокс, и все, чему он учился в университете.

По-настоящему это началось, когда он познакомился в Музее этнографии с человеком, всю жизнь посвятившим Черному континенту, много ездившим в свое время по свету, а сейчас прикованным многочисленными болезнями к тихому кабинету при музее.

Ни с кем еще Петр не чувствовал себя так легко и свободно, как с этим своим новым знакомым. Они подружились. И чем чаще Петр встречался с ним, тем больше его к нему тянуло. Старик буквально бредил Африкой. Особенно много он говорил о Северной Гвиании — пожалуй, единственном уголке Западной Африки, где он не побывал и куда собирался поехать: «Вот только здоровье чуть поокрепнет — и тогда…»

Он-то и рассказал впервые Петру о падении султана Каруны и бравом лорде Дункане. Потом он подарил Петру редкую книгу — том писем самого Дункана, — и Петр забыл даже об автогонках.

Да, лорд Дункан был в Англии чуть ли не национальным героем. Еще бы! Когда в конце девятнадцатого века европейские державы, словно голодные хищники, набросились на Африку и со скандалами стали делить ее, лорд Дункан был именно тем человеком, который урвал для Англии львиную долю добычи.

Его прекрасно обученные и хорошо вооруженные отряды захватили в Западной Африке огромную территорию султаната Каруны, находившегося с Англией в договорных отношениях. Официальным предлогом для разрыва договора о дружбе и мире послужило убийство английского офицера и отказ султана Каруны выдать убийцу. Но участь султаната была решена еще раньше — когда на его северных границах появились отряды французских экспедиционных войск. И лорд Дункан, генерал-губернатор британских колониальных владений, граничащих с султаном с юга, не мог допустить, чтобы французы проглотили такую добычу. Английский офицер погиб весьма кстати.

Петр читал письма лорда Дункана и удивлялся, как откровенно они были сделаны «на публику» — лорд всеми силами старался создать себе романтический ореол и преуспел в этом.