Операция «Копье»

— Вот я и говорю, — продолжал Кадман, — нет в нашем народе осознания важности процесса, называемого выборами. Все почему-то думают, что в их жизни ничего после выборов не изменится, а потому голосуют, прислушиваясь к голосу собственных комплексов, а не разума. Вот будут голосовать двадцать шестого за этого полковника, и ведь не за человека будут голосовать и даже не за политического деятеля, а за символ утраченного величия.

— А что вас не устраивает? — зашевелился Стуколин. — Конкретно.

— Меня конкретно не устраивает, что мы всегда идём на выборы, думая при этом о чём угодно — о «великом» прошлом, о «мерзком» настоящем — но никогда о будущем, за которое на самом деле голосуем.

— Силён, писатель, — Роман рассмеялся. — Уважаю!

— А что мы можем знать о будущем? — начал потихоньку закипать импульсивный Стуколин. — Когда ГКЧП сажали и Белый дом расстреливали, тоже ведь думали, что при Ельцине будет лучше, чем при них, а в результате что получилось? Армия развалена, на окраинах — война за войной, безработица растёт, смертность растёт, рождаемость падает. Если так дальше пойдёт, скоро русских вообще не останется.

— Вот именно! — Кадман воздел указательный палец. — Чтобы сделать выбор, необходимо прежде всего сесть и подумать, какое будущее ты хотел бы видеть для себя и для своих детей. Вот вы, Алексей, каким вы хотели бы видеть будущее нашей страны?

— Нормальным, — отозвался Стуколин. — Чтобы без кризисов, и зарплату вовремя платили. Чтобы всех этих уродов пересажали по нарам, а людям дали спокойно работать и зарабатывать.

— Видите? У вас уже имеется некая позитивная программа. Остаётся только ознакомиться с программами кандидатов в президенты и проголосовать за ту, которая наиболее соответствует…

— А толку? — вмешался в беседу Лукашевич. — Они все одно и то же обещают, и все обманут. Сегодня скажут одно, завтра сделают другое.

— Ну и не нужно голосовать за тех, кто обманывает.

— Вот мы и голосуем за полковника, — сказал Стуколин, — потому что он до сих пор не обманывал.

— Так он ничего и не обещал!

— А вообще мысль интересная, — заметил Громов, и все посмотрели на него. — О будущем. Мы действительно об этом мало думаем и говорим, но я уверен, что у каждого есть своё видение будущего. Причём, вполне определённое — мир, в котором ему хотелось бы жить. Есть, наверное, и мрачные миры, хотя те, кто мечтает об этих мирах, вряд ли считают их мрачными.

— Не знаю, — сказал Лукашевич, — может быть, это я один такой тупой, но, честно говоря, я себе никакого мира будущего не представляю.

— Но ведь вам наверняка чего-нибудь хочется? — попробовал направить его Кадман. — Чего-то вам не хватает?

Лукашевич пожал плечами:

— Всего мне хватает. Любимая жена, приличный заработок…

— «Что ещё нужно, чтобы встретить старость?» — процитировал, хохотнув, Роман.

— Тогда объясните мне, — попросил Антон вкрадчиво, — почему вы оставили любимую жену, забыли про свой приличный заработок и оказались здесь? Чего вы ищете в этой сомнительной экспедиции?

— Уж сразу и «сомнительная», — буркнул Губанов, но на него никто не обратил внимания.

— Не знаю, — Лукашевич задумчиво улыбнулся. — Наверное, я просто хочу, чтобы нас уважали.

— Кого это «нас»?

— Нас! Русских. И чтобы уважали мою страну.

— Ага, — кивнул Антон. — Мне всё ясно. Типичные имперские амбиции.

— Эй, писатель, — решил вставить своё грозное словечко Золотарёв. — Ты говори, да не заговаривайся.

Кадман не испугался.

— Ну как вы понять не можете?! — воскликнул он. — Никто нас уважать не будет до тех пор, пока мы сами себя уважать не научимся. И никакие секретные экспедиции, никакие вооружённые силы, никакие ядерные и прочие дубинки этого положения не изменят!

— А мы, значит, себя не уважаем?

— Если голосуем не головой, а другими частями тела, то да — не уважаем.

— Слушай, Кадман, а ты вообще русский? — осведомился Золотарёв с подозрением. — Фамилия у тебя какая-то странная.

— Нормальная у меня фамилия, — Антон поправил очки. — И намёки ваши в данном контексте совершенно неуместны. Хотя и многое объясняют.

— Что, например?

— Что вы из тех людей, кому нужна империя ради империи, а не ради людей, которые её населяют.

— Много ты понимаешь, сопляк!

— Ты тоже за языком последи, — урезонил капитана Роман. — А то не посмотрю, что ты весь из себя боевой пилот.

— Ладно вам, — Золотарёв, кажется, и сам понял, что погорячился. — Писатель сам хорош. Не понимает, блин, простых вещей.

— Я не блин, — тут же сказал Антон. — я Кадман.

Все заулыбались. Накал дискуссии сразу снизился, и Золотарёв смог продолжить: