Операция «Кронштадт»

— Знаю-знаю! — крикнул тот, кутаясь в плащ — уже минут пять как сыпал мелкий, но сильный дождь. — Но выпускать никого не положено!

— Позвони Витману! — велел я. — Скажи, что эти твари ушли по туннелям в Петербург. Связь же есть?

— Есть, как не быть! — закивал человек. — Бегу!

— И скажи, что я требую меня пропустить! — крикнул я вслед. Человек поднял руку, давая понять, что услышал, и вскоре скрылся за завесой дождя.

Я откинулся на сиденье и поднял стекло. Сказал Мишелю:

— Выйди лучше здесь. Дальше… я не знаю, что может случиться дальше.

— Они похитили Аполлинарию Андреевну, — негромко ответил Мишель. — Плохо же ты думаешь обо мне, если полагаешь…

— Они похитили Анну Александровну, дочь императора, — перебил я. — Девушек поменяли местами, изменив им внешность. Полли сейчас в другой гостинице, изображает великую княжну. С ней всё в порядке, она жива и здорова. Извини. Это была спецоперация, ты не должен был о ней знать. И никто не должен был.

Мишель помолчал, переваривая услышанное. Переварил на удивление легко:

— Это… многое объясняет, — сказал он и побледнел.

Да уж, не каждый день узнаёшь, что едва не затащил в койку великую княжну. Это открытие, кажется, Мишеля настолько придавило, что я не услышал даже вполне ожидаемого вопроса: «А какое отношение к этой спецоперации имеешь ты?!»

Вскоре опять появился тот человек в штатском, замахал руками, и кордон растащили ровно настолько, чтобы можно было проехать. Я посигналил в знак благодарности и выехал на мост. Положил руки на специальные накладки, и спина вдавилась в спинку сиденья.

— Это же опасно! — проговорил Мишель, глядя широко открытыми глазами на мокрую дорогу, несущуюся под колёса.

— По шкале от одного до десяти — насколько опасно? — спросил я.

— Н-не знаю… Восемь?

— А быть похищенной неизвестными злодеями великой княжной — как? На десятку потянет?

Мишель довод принял. Я хотел добавить, чтоб он не волновался, что мой водительский опыт позволит мне проехать насквозь преисподнюю, но не стал лишний раз взрывать парню мозги.

Дорога, прямая, как стрела, упиралась в горизонт. Стрелка спидометра ползла к своему пределу. На такой скорости мышление уже не требовалось, нужны были только инстинкты да мышечная память, и я смог спокойно поразмыслить.

Только делая что-то, можно размышлять спокойно. Когда ты вынужден бездействовать, усмирить мысли очень тяжело, если вообще возможно. Я всегда был человеком действия. Возможно, это меня в конечном итоге и погубило, но… Свою природу не изменишь. Её можно лишь ненадолго загнать под плинтус и притвориться, что забыл о её существовании. Тогда она однажды вырвется в самый неподходящий момент, и тебя размажет.

Я еду в Чёрный Город. В эту клоаку, куда стекается всё дерьмо мира, и где, как в известном символе «инь-ян», есть лишь одно светлое пятнышко — баронесса Вербицкая.

Чёрный Город — немаленький район, и найти там кого-то — задача на дни и недели. Особенно если этот человек не хочет, чтобы его нашли.

Но вот ведь нюанс. Те, кто похитил великую княжну, люди не местные. А значит… А значит.

— Почему ты улыбаешься? — спросил Мишель.

— Настроение поднялось, — пробормотал я и поддал газу.

* * *

— Останься в машине, — сказал я Мишелю.

— Не останусь! — Он решительно выбрался под дождь и хлопнул дверью.

— Может, пожалеешь хрупкие остатки моего безупречного образа в твоих глазах? — грустно спросил я.

Вместо ответа Мишель поднял руку и сотворил над нами Щит. От дождя.

— Ясно, — вздохнул я. — Ну, идём.

Трактир «Два сапога» гудел вовсю. Стоило нам войти внутрь, как подбежал человек.

— Комаров, — сказал я одно слово.

Человек с поклонами проводил меня туда же, куда и в прошлый раз, почти год назад. Федот Комаров всё в том же отдельном кабинете отмечал очередной удачный день всё с теми же соратниками и пятёркой весёлых девиц. Заметив меня, он тотчас сменился с лица и поднялся из-за стола.

— Константин Алексаныч! Не ждал, не ждал… А ну, пошли вон отсюда! — замахал он руками.

Массовка послушно удалилась. Комаров прекрасно знал, что от меня можно ждать чего угодно. В том числе и удара в морду. А получать таковой на глазах у нижестоящих ему не хотелось, уж это хорошо усвоил.

— Я ведь тогда, по зиме-то, — суетился Федот, бросая нетерпеливые взгляды на выходящих, — думал уж, что ваше сиятельство — того, простите великодушно. Взрыв-то был такой, что я отродясь подобных не видал. Цельный завод чуть не к небу подбросило, шутка сказать! Кто бы на моём месте не уехал?!

Я пожал Федоту руку, демонстрируя миролюбивость намерений.

— Ты всё тогда правильно сделал, — сказал я. — Хотя мог бы цветов, что ли, прислать, когда узнал, что я живой. Я, может, скучаю.

— Всего-то лишь не хотел вас компрометировать, — расслабился и заулыбался Федот. — Как узнал, что ваше сиятельство не пострадали, сей же час в храм побежал, молебен заказал во здравие.

Он бросил взгляд на съёжившегося Мишеля.

— Друг ваш, Константин Алексаныч? Не представите?

— Ни к чему, — отрезал я.

Но тут Мишель вдруг снова решил показать себя взрослым и самостоятельным: